***

Однажды к нам неожиданно заскочил Билл Хартман.

– Ты видела это? – Он подвинул ко мне номер журнала «Американ Лайбрериз». В нем были напечатаны результаты ежегодного опроса читателей.

Один из вопросов звучал так:

кто, по вашему мнению, был бы лучшим

главой Библиотеки Конгресса?

Возглавляли этот список наши коты – Бейкер и Тейлор.

– Ну, я уверена, нам это не повредит, – сказала я, возвращая ему журнал, так как в этот момент раздался телефонный звонок.

– Библиотека округа Дуглас. Чем я могу вам помочь? – Я жестом показала Биллу присесть, пока не закончу свою смену за абонементным столом. Затем в течение двадцати минут я выдавала книги, отвечала на вопросы читателей и принимала оплату за просроченные книги. Я также успела сообщить нескольким клиентам о том, что происходило с Бейкером и Тейлором со времени их последнего визита в библиотеку, выдала стандартную речь одной из посетительниц, проехавшей лишних два часа, чтобы увидеть котов, и все это время успевала еще свободной рукой чесать Бейкера за ушами. Другими словами, обычная библиотечная текучка.

Когда мое дежурство закончилось, Билл подошел поболтать.

– Ты идеальный администратор, ты это знаешь? – сказал он.

Я фыркнула:

– О чем ты говоришь?

– Я наблюдал, как ты работаешь за стойкой, – ответил он.

– Жуткая скука, верно?

– Нет, наоборот. Было ощущение, словно ты исполняешь какой-то сложный танец, – сказал он. – Ты была в постоянном движении и делала максимум, чтобы помочь клиентам получить то, что они хотят, в том числе хвостатым клиентам. Ты всегда была дружелюбной и естественной и с радостью рассказывала о котах. Ну, в общем, идеальный администратор.

– Это моя работа, – ответила я, пожав плечами и сделав удивленное лицо, хотя и согласилась с его сравнением. Я уже привыкла к тому ощущению, что каждый день на работе был как один длинный импровизированный микс из пируэтов, танго и двухшаговых движений с бесчисленным количеством партнеров. Иногда этот танец продолжался часами, но зачастую не превышал одной-двух минут.

– Но ты не обязана это делать, – настаивал он. – Ведь не из-за этого ты решила работать в библиотеке. И я тебе скажу, что большинство библиотекарей ограничиваются дежурными речами, и больше ничего.

– Возможно, но они просто пытаются облегчить себе жизнь.

– Я знаю только одно: ты изменилась с тех пор, как я впервые увидел тебя.

Я терпеть не могла, когда кто-то говорил обо мне подобные вещи. Я знала, что Билл просто хотел сделать мне комплимент, но я всегда с большой трепетностью относилась к своей работе и боялась, что однажды кто-то подойдет ко мне и скажет: «Извините, но вы должны уйти. Вы уже вполне насладились этим местом».

Но на сей раз я решила подыграть Биллу:

– В каком смысле изменилась?

– Когда ты только начала работать в библиотеке, ты вела себя немного робко, что вполне понятно, ведь ты еще осваивалась. Но теперь ты уверена в себе и решительно настроена добиваться своего и… – Он сделал паузу.

– Что?

– Сейчас ты улыбаешься. А раньше нет.

Я быстро сменила тему. Мы поболтали о книжных новинках и обсудили библиотечные сплетни. Но весь остаток дня слова Билла не выходили у меня из головы. Кому, как не мне, было знать, что до сих пор, просыпаясь по утрам, я удивляюсь тому, что работаю в окружении книг и котов и, что еще более удивительно, я люблю свою работу и свою жизнь. Это так разительно отличалось от того времени, когда я только переехала в Геную и жила в кромешном тумане. А еще я должна была признать тот факт, что прошла уже долгий путь длиной в двадцать лет.

Конечно, Билл был не первым, кто сказал мне подобное. Видимо, перемена, произошедшая во мне, бросалась в глаза. Несколькими днями ранее мне позвонил брат. Мы обменивались с ним последними новостями, как вдруг он неожиданно замолчал.

– Ты еще там? – спросила я.

– Ты смеешься.

– Конечно, я смеюсь, а чего ты хотел?

– Ну, просто я уже так давно не слышал тебя такой.

– Какой такой?

Еще одна пауза.

– Такой, какая ты была раньше.

– Где? В космосе? Не выдумывай.

– Но ты смеешься, – сказал он. – Знаешь, как давно я не слышал твоего смеха?

Теперь настала его очередь спрашивать:

– Ты еще там?

– Конечно, я здесь.

– Ты вернулась, – повторил он. – Похоже, библиотека спасла тебя, коты спасли тебя.

Я не знала, что на это ответить.

– Ты просто завидуешь, – наконец нашлась я.

И мы снова, как в прежние времена, начали подшучивать и подкалывать друг друга, не переставая при этом смеяться.

Повесив трубку, я вдруг задумалась. Что, скажите на милость, я бы делала сегодня, если бы: а) не получила работу в библиотеке и б) у нас бы никогда не было Бейкера и Тейлора… или любых других котов, если уж на то пошло?

Я знала, что жизнь моя была бы совсем иной.

И кто знает? Может быть, я осталась бы

в том кромешном тумане.

Пусть глубоко внутри мне было трудно это признать, но я знала, что Тони был прав.

Когда Билл ушел, я снова переключилась на работу: меня ждала другая, более сложная часть танца. И, как всегда, коты были мне в этом большими помощниками.

Примерно раз в месяц мы меняли содержимое стеклянного выставочного шкафа в главном зале. Обычно замена книг была связана с праздниками или временами года. Часто некоторые из выставленных экземпляров были чьей-то фамильной ценностью, которую люди одалживали нам на время. Поэтому я всегда тщательно проверяла, чтобы книги были закрыты. Так как Бейкер и Тейлор не могли попасть внутрь шкафа, он стал для них местом повышенного интереса, коты рвались исследовать его. Поэтому мы закрывали шкаф на ключ. Но, я клянусь, что стоило мне только позвенеть ключами, как Бейкер и Тейлор тут же мчались ко мне. Когда я открывала дверцу, они прорывались внутрь, а я сразу же убирала те книги, которые могли не выдержать чрезмерного любопытства. Обычно коты внимательно обнюхивали все или трогали лапой стеклянную витрину, а потом сворачивались клубком и засыпали рядом со мной, пока я пыталась закончить свою работу. На внутренней стороне шкафа в верхней его части горела люминесцентная лампа, но так как она не давала много тепла, то, видимо, не она являлась причиной такой сильной любви к этому месту со стороны котов. Думаю, что Бейкеру просто нравилось находиться в замкнутых пространствах, и он воспринимал шкаф как большую коробку или продуктовую сумку, но только такую, в которой невозможно застрять.