Увы, но в окружении государя стольник все еще оставался одним из самых худородных слуг. И его место было позади всех прочих знатных царедворцев, у самой-самой двери.

Худородной, понятно, была и сестра Бориса — Ирина. Она тоже не имела права находиться в первых рядах, рядом со своим детским приятелем, и потому… И потому царевич Федор Иванович пожелал отстоять благодарственный молебен во дворце! Во дворовом Николо-Дворищенском соборе. Пусть вместе со стрельцами и холопами, но стоя бок о бок с подругой детства.

Поцеловав крест по окончании службы, Федор и Ирина, посмеиваясь, вместе вышли из храма, вдвоем сбежали по ступеням и отправились через мост. Обогнули крепость, вышли на Самокатную площадь.

Увы, здесь царили шум, гам и веселье. После долгой тревоги и мрачного ожидания военной напасти честной новгородский люд торопился предаться гулянию и развлечениям, сбрасывая страх и напряжение. Среди качелей и гигантских шагов было не протолкнуться, со стороны каруселей доносились крики и хохот, у реки били в бубен скоморохи, возле рва звенели гусли и звучала девичья песня, где-то рычал медведь, где-то отвечал зверю дружный гусиный гогот.

Конечно, царского сына со спутницей новгородцы с готовностью пропустили бы к любому увеселению, но какое это развлечение, если все вокруг молча стоят, склонив головы, и смотрят долу? Ни шутки-прибаутки, ни смеха, ни веселой толкотни. Федор Иванович не для того одевался в нарядный, но простой кафтан без подбивки, а Ирина — в ситцевый сарафан с цветастой вышивкой, чтобы потом полдня на одни спины вокруг себя смотреть.

Поняв, что к каруселям не пробиться, паренек отвернул к навесам, указал на лавку со сластями:

— Иришка, сластей хочешь?

Девочка отказываться не стала. Подойдя к лотку, молодые люди с охотой покидали в рот рулетики яблочной и малинной пастилы, закусив левашниками и халвой, запили их сытом, прихватили насаженные на палочки яблоки в карамели. Федор Иванович бросил мальчишке за прилавком серебряную монету, и друзья двинулись дальше.

Еще через лоток они купили кулек кураги и горсть чищеных орехов, снова повернули к каруселям — и опять отступили, не желая быть раздавленными в толпе.

— Пошли, лавки посмотрим? — предложил царевич. — Вдруг, чего интересного углядим? Может статься, и брату твоему для торга чего найдется…

Они отвернули от площади в проулок, полностью состоящий из одинаковых домов в два жилья: внизу лавка на всю избу, наверху — жилые комнаты. Паренек толкнул первую попавшуюся дверь — и тут же отвернул обратно:

— Скобари!

Рассматривать гвозди, петли, скобы и прочие строительные железяки настроения у обоих и правда не было. Друзья прошли чуть дальше, оказавшись среди ковров и кошмы, покрутились и тоже вышли. Выбирать обивку стен или покрытие для пола им показалось неинтересным.

— Нужно поискать ювелирную лавку, — предложил Федор Иванович. — Я помню, как видел в Ладоге очень забавные меховые украшения. Твой брат сказывал, в Новгороде они тоже имеются.

Друзья уже более осмысленно двинулись по торговой улице, заглядывая под навесы и в двери, лишь иногда задерживаясь, чтобы рассмотреть нарядные сбруи или ткани, пощупать булатные клинки или чеканную посуду. Узорчатая утварь, меха и кафтаны, филигрань и резная кость… В одной из лавок уже успевшие ко всему привыкнуть молодые люди застыли в недоумении, и к ним навстречу тут же поспешил низкий смуглый торговец, пахнущий ладаном, кареглазый, большеносый и совершенно бритый. Ни усов, ни бороды, ни волос на прикрытой войлочной тюбетейкой голове.

— Мое почтение, добрые люди, вы пришли как раз куда надобно, — поклонился явный басурманин.

— Ты так полагаешь? — перешел на арабский язык царевич. — Чем же ты торгуешь?

— Я торгую весельем, о юный премудрый мурза! — так же по-арабски ответил торговец.

— Почему мурза? — от неожиданности вернулся на русский язык Федор Иванович.

— В нашем языке нет слова «боярин», — уважительно поклонился купец.

— Что же у тебя за веселье? — заинтересовалась Ира.

— Наряды, о красавица! — развел руками по сторонам хозяин. — Наряды персидские, наряды индийские, наряды немецкие, наряды китайские. Всего за пару монет вы можете ощутить себя жителями любых заморских земель. А коли понравится, так и купить сей наряд, дабы гостей на пиру удивить али самим развлечься!

— Китайские? — Федор Иванович и Ирина переглянулись, и девочка переспросила: — Можно примерить?

— Для тебя, красавица, наряд найдем с легкостью, — поклонился купец. — И для тебя, добрый молодец, тоже. — И на всякий случай добавил: — Всего за пару монет.

Подобрать костюм нужного размера и вправду оказалось несложно — китайские одежды оказались очень просторными и надевались с большим запахом. В них имелось много легкого шелка, белого и красного, а пояса были золотистые, шириной в три ладони.

По понятным причинам торговец больше помогал пареньку, девочке он лишь показал, как и что надевается, а сам ушел за занавеску. Китайский сарафан состоял из очень большого куска хитро сшитой ткани с просторными рукавами. Когда облачившаяся Ирина взмахнула руками, она ощутила себя лебедушкой — края обшлагов опускались ниже пояса.

— Федя, ты готов?

Молодые люди вышли из своих загородок и одновременно взмахнули «крыльями» — явно испытывая одинаковые эмоции. Вместе рассмеялись, разглядывая друг друга. На царевиче свободно висела просторная, но очень короткая курточка красного шелка, ниже были широкие синие шаровары и деревянные сандалии, голову прикрывала странная шапка, похожая на свернутый лист лопуха. Ирине повезло больше — у нее на голове алел огромный цветок, похожий на бутон шиповника.

Торговец принес два больших зеркала из полированного серебра, подсветил гостей от двери еще одним зеркалом, уже изрядно вытертым.

Молодые люди покрутились, посмеялись. Федор Иванович повернулся к хозяину:

— Какие есть еще?

— Не желаете немецкий?

— Давай!

Потратив около получаса, друзья облачились, вышли навстречу друг другу, однако на этот раз большого восторга не выказали. Федор Иванович был одет в жесткий темно-коричневый балахон длиной до бедер и тощие суконные штаны, плотно облепляющие ноги. Ступни попали в деревянные колодки, более пригодные для пыток, нежели для ходьбы. Ирина, наоборот, оказалась затянута в пыточное приспособление сверху: жесткий каркас туго сжимал ребра и плющил грудь. Снизу же юбка расходилась в стороны, изображая колокол из бархата.

— Фу, уродство! — поморщился Федор Иванович. — Неужели у тебя нет ничего получше?

— Персидские одеяния куда краше… — торопливо предложил купец.

— Ну, раз уж начали… — Паренек махнул рукой: — Ладно, неси персидское!

— Сей миг, боярин! — Басурманин увел его за занавес, расстегнул куртяшку, убежал. Стало слышно, как он, постоянно извиняясь, распустил завязки на платье девочки, выскочил к пареньку, забрал снятую одежду, умчался. Чем-то загрохотал, вернулся со свертком, раскатал на сундуке, пояснил: — Сие есть штаны, сие сапоги, сие кафтан и шапка.