Гель-Гью» — кавалерийская часть, которая проявила себя пока что только в усмирении нескольких бунтов городского ополчения, а еще у них была роскошная алая форма, куда ж без этого!

И, конечно, «Дагонские Кирасиры». По большому счету это было что-то вроде моторизованной части, тяжелой пехоты, имеющей в качестве экипировки шлемы, траншейные панцири, наручи, наколенники и налокотники из вороненой легированной стали и Бог знает каких присадок. Дагонцы в принципе считались народом неприветливым и недобрым, упертым и целеустремленным, склонным к жесткости, даже жестокости. А кирасиры и вовсе не знали жалости. Бригадиром — или бригадным генералом — как угодно, у них был Джон Бутлер, тот самый, который осмелился бросить вызов самому Артуру Грэю на президентских выборах.

Кирасиры использовали для передвижения монструозные грузовики на газогенераторных двигателях, работающих на угольной пыли — я только краем уха слыхал о таком чуде техники, а видел и вовсе впервые. В качестве вооружения чаще всего применялись компактные самозарядные карабины, дробовики, ручные гранаты-колотушки, даже редкие пока 75-миллиметровые горные гаубицы собственного, дагонского производства.

Мы наблюдали за всем этим великолепием с гребня холма. Ротная колонна кирасир, грохоча, пылила в сторону города, производя впечатление некоей стальной огнедышащей гигантской змеи.

— На переформирование едут, — сказал Кузьма, — Половина машин — пустые. Будут доукомплектовывать.

— Или — за партией вооружения для фронта, — буркнул Арис, — Дагон — кузница Федерации.

— Оружие они в порт возят, э! Машинами много не накатаешь, — Эшмуназар, видимо, был в курсе дела, — Баржи имеют, буксир цепляют, везут куда надо… В Зурбаган, оттуда жэлэзной дорогай… Или — в Риоль, оттуда — пароходом, да…

Акцент у него проявлялся в самые неожиданные моменты, хотя чисто говорить на лаймиш он умел — это было совершенно точно известно.

Такие баржи с оружием очень хорошо охранялись, натальские рейдеры не могли к ним даже сунуться — для их сопровождения адмирал Летика выделял купленные у Альянса эсминцы. А эти звери были не по зубам корабликам вроде «Малышки». Морская логистика была налажена и имела ключевое значение — железнодорожная инфраструктура только-только создавалась, единственная ветка не могла решить вопросы массовых поставок, а грузовики на газогенераторах все-таки были пока еще только дорогостоящей, экспериментальной игрушкой.

Фабрики Дагона вместе с «игрушечным» заводом в Каперне действительно были ключевым элементом военной машины Федерации. Я это прекрасно понимал, а потому развернул тут же, на камнях, карту города. Своими очертаниями он походил на песочные часы — промзона и жилые кварталы, Бутылочное горлышко с эстакадой, портовый район, грузовые терминалы, причалы и пирсы, и бесконечные склады, полные продукции предприятий Дагона. Мой палец уткнулся в горные отроги, почти разделявшие город на две части.

— Нам нужно сюда, — сказал я, — С любой стороны.

Кузьма крякнул:

— Это крюк в двадцать верст и в гору — две версты! Нам нужен проводник, иначе мы ноги переломаем на этих склонах…

— Масса, вон, глядите, — толстый коричневый палец абиссинца указал на склон ближайшего холма, — Там живет пастух. Пастух будет хорошо знать окрестности…

Арис, никого не спрашивая, скинул с плеча котомку и двинул в сторону дома. Ну да, работа с населением — это по его части. Я быстро свернул карту и сказал:

— Продолжаем наблюдение, Кузьма за старшего, — и двинул за особистом.

Знаю я этого Ариса, только из поля зрения выпустишь — а он уже жилы чьи-то на кулак мотает. Страшный человек!

* * *

Пастуха, кажется, вовсе не смущало лезвие кинжала, которое особист прижал к его кадыку. Он с любопытством глядел на нас из-под густых седых бровей, а потом проговорил:

— Коли я портки надену, разговор куда как обстоятельнее выйдет…

Старик сидел на трехногом табурете, и его срам прикрывала длинная хлопковая рубаха. Так-то пастух был крепок, сразу и не скажешь, сколько ему лет. В кряжистом теле, жилистых руках и ногах еще имелась сила, да и лицо его было волевым и, кажется, хитроватым.

— Действительно, дай человеку одеться, — сказал я.

Арис нехотя убрал клинок. Пастух встал с табуретки, сверкнув голым афедроном, и прошлепал босыми ногами к сундуку с одеждой. Вообще убранство этой однокомнатной глинобитной хижины было весьма скромным. Кажется, его же собственные овцы жили в гораздо лучших условиях. Не смущаясь неприкрытых чресел, он надел штаны, сунул ноги в кожаные башмаки, опоясался и сел обратно на табуретку.

— Ну, на душегубов вы не похожи. А вот на служивых — очень даже. Только не на тех служивых, что нынче как грибы во время дождя появились в каждом портовом городишке побережья, а на настоящих — тут вам и выправка, и стать… — он почесал подбородок, — Небось, из тех, кто за натальских скальподеров против городских краснобаев воюет? Ну-ну… Мне что те, что эти… Вы с каким интересом ко мне заявились? Рек-ви-зи-ци-я?

— Нет, отец, никаких реквизиций. Нам проводник нужен, — я ткнул пальцем в сторону окна, где виднелись горные отроги, — Туда.

— И на кой черт вам на Хребтину?.. — сначала задумался дед, а потом почесал затылок и выдал: — Короче, восемьдесят пять.

— Ого! — сказал Арис, — Аппетиты у вас! Может, мне кинжал обратно достать?

Даже матерого бойца невидимого фронта пробрала спокойная наглость этого жителя предгорий.

— Ну, достань. А на Хребтину сам попрешь. Тут кроме меня на расстоянии двадцати миль — только эти оловянные солдатики да войсковые караваны… Иди, у них проводника попроси.

Вдруг за окном послышался громкий рокочущий звук, и в дверь тут же сунулась усатая рожа Кузьмы, который обвел взглядом помещение и сказал:

— Кирасиры!

— Твою мать! — откликнулся я.

Это был звук двигателя газогенераторного грузовика. Преодолеть подъем от дороги к хижине для них — дело трех-четырех минут! Пастух почесал затылок снова и выдвинул новое предложение:

— Короче, сто — и я вас спрячу так, что ни одна паскуда городская не найдет. А вечером пойдем по горам гулять.

— Идёт! — мы пожали друг другу руки.

Везет мне на интересных персонажей. Вот этот пастух, например, куда как непростой дядька! Не бывает таких пастухов. Эти мои мысли тут же нашли свое подтверждение: гуськом, один за другим наш отряд спустился в подпол хижины — и остановился в нерешительности. Над нами негромко стукнула, закрываясь, крышка люка, потом шоркнула соломенная циновка. Оглядевшись, мы синхронно поцокали языками. Все, кроме Ариса, конечно.

— Запасливый отэц, э? — у Эшмуназара снова прорезался акцент.

Подполье, а скорее — пещера, простиралось подо всей невеликой пастуховой усадьбой и имело выход в полу овчарни. Лучики света пробивались сквозь щели скалистой породы, поднятая нами пыль кружилась и парила в воздухе, создавая мистический ореол. И всё свободное пространство под каменными