Его «это наше с ней, а не твое дело», его жестокость, выплеснувшаяся накануне, нанесли мне страшную рану, но имели, тем не менее, один плюс. Я поняла, что если Ксавье однажды исцелится, то только благодаря этой женщине. При условии, что она согласится простить его. Я должна отдать судьбу Ксавье, его здоровье, его жизнь в руки другой женщины. Вручить ей моего мужа и положиться на нее. Тогда как я, та, которую он любит — если он меня еще любит, — обязана освободить место. Я наконец-то признала бесспорное: не в моей власти излечить его. Может, это удастся Констанс? И тогда она, как ни крути, вклинится между нами. Но разве это еще не произошло, причем без ее ведома и незаметно для меня?

Единственный человек, который откроет мне доступ к спасительнице моего мужа, это Саша. Тот, кто взял меня в плен, кто заполонил мои мысли.

Я закрыла галерею чуть раньше обычного и поехала в больницу. Нашла на парковке Сашину машину, тоже припарковалась и принялась ждать. Я караулила его появление, сосредоточившись на своей цели, не подпуская ни одной посторонней мысли. Иначе я бы просто удрала, а на вторую попытку мне бы не хватило храбрости. Спустя час я узнала его высокую спортивную фигуру. Сбежав по лестнице, он пошел быстро и с неизменно каменным лицом. Я покинула свое убежище и приблизилась к его машине. Он поднял голову, будучи в трех метрах, и, заметив меня, отшатнулся. Его лицо выражало удивление и непонимание: он спрашивал себя, что меня сюда привело. Подозреваю, что накануне наше магнетическое влечение подтолкнуло его к тому же выводу, что и меня: нам следует избегать встречи. Хватило одного взгляда, чтобы подтвердить нашу правоту.

— Зачем вы здесь? — спросил он после долгого тяжелого молчания.

Чтобы справиться с захлестнувшими чувствами, я сжала виски ладонями и зажмурилась. Я готова была вырвать себе волосы — так мне было страшно и плохо.

— Да что происходит? — настаивал он, подходя ко мне.

Я приказала себе посмотреть на него, но все же подалась назад.

— Саша, я очень не хотела бы обращаться к вам с этой просьбой, но… Мне неловко, даже когда я только думаю об этом, но у меня нет выбора… и я надеюсь, что вы меня простите.

— Говорите.

Я стиснула зубы, чтобы не отступить в последнюю минуту. Впрочем, я знала: он не позволит мне уйти, ничего не объяснив.

— Согласится ли… не будет ли Констанс против разговора с Ксавье?

Он изумленно открыл рот.

— Ксавье не знает, что я здесь, но вчера у нас кое-что случилось, ну, он сказал мне такое, что… Ему совсем плохо, он в помрачении… и я подозреваю, что пока он не поговорит с вашей женой, пока не увидит ее, он не выкарабкается.

Горькая складка прорезала его щеку.

— С тех пор как Констанс пришла в сознание, она только и делает, что переживает из-за вашего мужа, считая, как странно это ни звучит, что несет за него ответственность. Она с каждым днем проваливается все глубже, а я бессилен помочь ей…

Я не могла прийти в себя от потрясения. Мы с Сашей терпели одни и те же муки. Он порылся во внутреннем кармане пальто, вынул бумажник и открыл его. После едва уловимого колебания достал визитную карточку и протянул мне.

— Я догадываюсь… нет, я знаю, что она так же нуждается в нем, как он в ней. С ней всегда можно связаться.

Каждый из нас вцепился в свой угол карточки и не отпускал, пока Саша не вздохнул и не разжал пальцы.

— Спасибо, — прошептала я.

Я была готова уйти, не мешкая. Зачем причинять себе дополнительную боль, если я и так уже достаточно измучена?

— Ава, подождите, пожалуйста.

Я резко остановилась, подняла глаза к небу в бесполезных поисках лазейки для бегства, после чего подчинилась, покосившись на Сашу через плечо.

— Помните, мы пообещали друг другу еще раз пообедать вместе, но у нас так и не сложилось.

Я повернулась к нему.

— Между прочим, это было мое предложение.

Тогда, когда я его сделала — а та эпоха казалась сейчас нереально далекой, — обед с ним еще не представлял собой сомнительное предприятие. Мы были просто мужчиной и женщиной, подавленными и растерянными из-за тяжелейшего состояния наших супругов. А как все охарактеризовать сегодня?

— Если я завтра подойду к галерее и вы не будете заняты, мы сможем это организовать?

Я печально улыбнулась, Саша тоже.

— Я бы очень хотела, но не уверена, что это хорошая идея…

— По-моему, тоже… Ладно, поглядим…

Я вырвалась из-под власти его гипнотического притяжения и поспешила к машине.

За ужином я собрала волю в кулак, чтобы не пугать детей понапрасну. Ксавье меня терпеть не мог, но я вела себя так, как если бы ничего не случилось. Я что-то говорила о работе, интересовалась школьными занятиями детей, поддерживала их проекты проведения выходных всей семьей. Но в какой-то момент нежелание Ксавье участвовать в разговоре окончательно достало меня, я захотела причинить ему боль, и пусть ему станет не по себе. В конце концов, сколько мучений я выношу из-за него.

— Ты связывался с парнем, который тебя заменяет?

Ксавье испепелил меня взглядом. Я это поняла как ответ «нет».

— Он мне недавно звонил, а я не знала, что ответить. Я же не ветеринар, в отличие от тебя.

Он стиснул зубы.

— Когда ты опять будешь работать у себя в лечебнице, папа? — невинно поинтересовалась Пенелопа.

— Понятия не имею, — сухо ответил он.

Я подняла ладонь, успокаивая дочку, которая расстроилась из-за того, что обидела отца, и рассердилась на себя за то, что спровоцировала его. Но я по-прежнему была на нервах или даже еще больше — после встречи с Сашей. Поэтому я решила выкинуть из головы Ксавье и подождать, пока дети лягут спать и будут, соответственно, избавлены от наших стычек. Да, он меня предупреждал, что бесполезно обсуждать ситуацию. Но неужели он считает, что мне под силу отказаться от него? Это же невозможно, даже если бы я вдруг вознамерилась сделать это. Ксавье — часть меня, я принадлежу ему, он принадлежит мне. Разве можно отказаться от себя? По его мнению, можно… Вполне вероятно, что он даже хочет этого. Я — нет.

Убедившись, что дети крепко спят, я вынула из сумки визитную карточку. У Ксавье будет номер Констанс, и ситуация окончательно выйдет из-под моего контроля. Меня усадят на скамейку запасных и не позволят следить за происходящим. Но я должна согласиться на это ради него. Я обязана дойти до конца ради него. «Мы» — такое понятие перестало для меня существовать. Обратимы ли последствия причиненного вреда или уже нет? Мы проваливались в черную дыру.

Ксавье сидел перед телевизором. Он уставился на экран, ничего не видя, звук был выключен.

— Ксавье, — позвала я.

Он среагировал на мой слабый голос, покосился на меня и как будто перестал пялиться на телевизор.