— Ну что ж, оказывается у них есть и положительные черты.

Ричард Толуорти улыбнулся.

— Вы действительно были взволнованы.

— О да. Я решила, что либо он вас убьет, либо вы его убьете и будете вынуждены удалиться в изгнание.

— Я признателен вам за беспокойство.

— А как же иначе? Ведь вы спасли мне жизнь!

— О, я был просто обязан это сделать.

Похоже, я не смогла скрыть свою радость, и это явно доставило ему удовольствие.

Некоторое время мы беседовали, а точнее, Ричард задавал мне вопросы о нашем доме. Ему также хотелось знать, долго ли еще я пробуду в Лондоне, и он очень внимательно выслушал мои объяснения: меня могут попросить вернуться домой в любой момент, это зависит только от состояния здоровья моей сестры и от того, прекратилась ли эпидемия в нашей округе.

Затем он сказал:

— Мне хочется надеяться, что вы еще на некоторое время здесь задержитесь. Или вы очень хотите домой?

— Поначалу так оно и было. А теперь… я не уверена. Здесь так много интересного.

— Стычки с нищими, дуэли? — подсказал Ричард Толуорти.

— И встречи с интересными людьми, — парировала я.

— Наверно, и в ваших местах попадаются интересные люди.

— Да, — признала я, — но они… другие. А про себя я подумала: такого человека, как Ричард, я никогда не встречала и до конца жизни не встречу.

Уходя, он взял мою руку и поцеловал ее, сказав:

— Я буду навещать вас.

Когда он уезжал, я глядела ему вслед, а затем поднялась в свою комнату, чтобы подумать о нем в одиночестве Если бы мне пришлось сейчас возвратиться в Корнуолл, что бы со мной стало? Неужели я бы считала себя несчастной? Несчастной потому, что вынуждена вернуться в родной дом, к любимой матери и к сестре — моей неотделимой части! Что со мной произошло?

Я начала подозревать, что, как обычно, ни о чем не подумав, влюбилась в Ричарда Толуорти.

* * *

Недели летели одна за другой. Сенара уехала, и я с грустью распрощалась с ней, чувствуя, что теряю друга. Выполняя свое обещание, в дом зачастил генерал Толуорти. Поначалу сэр Джервис ничего не мог понять. «Кажется, генерал Толуорти вдруг воспылал ко мне дружескими чувствами», — комментировал он эти визиты. Кроме того, мы часто встречались с генералом на званых вечерах и много беседовали с ним.

Карлотта решила, что он влюблен в нее, но, будучи человеком строгих правил, вынужден тщательно все скрывать. Она отнеслась к этому весьма серьезно и стала сама посылать ему приглашения. Мне было интересно за этим наблюдать, поскольку в душе я была убеждена, что его интересует вовсе не Карлотта. В нем была какая-то врожденная сдержанность, почти скрытность, но между нами возникла незримая связь; нам не нужны были лишние слова, ему не обязательно было как-то выделять меня — я просто знала, что он приходит ради меня.

Теперь я даже боялась, что мать может потребовать моего возвращения. Я представляла, как говорю ему о том, что вынуждена уйти из его жизни, и старалась вообразить, что мне ответит Ричард Толуорти. Я очень хотела видеть своих близких, но мысль о расставании с ним была невыносима.

Вот что написала мне мать:

«Моя милая Анжелет!

Во-первых, я рада сообщить тебе, что твоя сестра поправляется, хотя до полного выздоровления ей еще далеко. Теперь я могу рассказать тебе о том, что она едва не умерла. Сейчас она все еще настолько слаба, что не встает с постели. Она шлет тебе самые наилучшие пожелания, но пока не в силах взяться за перо, чтобы написать тебе, дорогая. Будь уверена, она сразу тебе напишет, как только немного окрепнет.

Моя главная забота — поставить ее на ноги. Врачи считают, что на это может уйти несколько месяцев и что вообще ее выздоровление можно считать чудом. Я прошу тебя, милая доченька, постарайся задержаться в Лондоне подольше. Я думаю, что тебе пока не следует сюда возвращаться, и если у тебя все в порядке, я вместе со всеми домашними буду спокойно дожидаться момента, когда тебе можно будет вернуться…»

Я вновь и вновь перечитывала это письмо. Его содержание наполняло меня радостью. Я была благодарна матери за возможность остаться здесь и сознавала теперь, что находиться рядом с матерью, видеть свою родную сестру совсем не так важно, как просыпаться каждый день с мыслью: это может произойти сегодня. Я надеялась, что генерал Толуорти может в любой день сделать мне предложение.

* * *

Наступила зима. Впервые в жизни я проводила Рождество вдали от дома. Мама прислала к празднику отрез шелка на платье и написала, чтобы я не слишком грустила из-за того, что мы в эти дни находимся вдали друг от друга. В этом году праздник в Тристан Прайори обещал быть менее веселым, чем обычно, так как Берсаба быстро утомлялась и вынуждена была ежедневно проводить в постели по несколько часов.

Конечно, в поместье прибудут актеры и певцы; тетя Мелани и дядя Коннелл настояли на том, что праздник следует провести всем вместе, но поскольку отец, Фенимор и Бастиан все еще отсутствовали, праздник, конечно, лишался обычного своего блеска.

«В следующее Рождество, — писала мама, — мы сумеем собраться все вместе, я в этом уверена».

Итак, Рождество я праздновала в Пондерсби-холле, все было отнюдь не столь просто, как у нас дома. Например, мы поставили комедию масок по испанской пьесе, которую специально перевела Карлотта, и всем нам достались какие-нибудь роли. Мы начали репетировать спектакль за две недели до Рождества и сыграли его дважды — в Рождество и в Двенадцатую ночь. Главную роль, конечно, исполняла Карлотта, она играла прекрасно, и нужно признать, что присутствовавшие на спектакле молодые люди смотрели на нее с восхищением, а на сэра Джервиса — с завистью. Так что вполне простительной ошибкой было то, что она причислила к своим поклонникам и Ричарда Толуорти.

Он уехал после рождественских каникул, и прошло несколько недель, прежде чем я вновь увидела его. Я уже начала волноваться, не забыл ли он обо мне.

В январе выпал снег. В Корнуолле это случалось так редко, что за всю свою жизнь я видела снегопад всего три раза. Как это красиво! Мы играли в снежки, и я помню, что Бастиан особенно старался попасть в Берсабу.

Здесь веселились по-другому. В снежки мы не играли, зато катались на коньках по замерзшим прудам, и это мне очень понравилось. Но я все время продолжала думать о Ричарде, гадая, увижу ли его вновь.

Он приехал в начале февраля, в пасмурный день. Дороги, временно ставшие непроходимыми, вновь очистились, и от снежных завалов остались только кучки снега на полях и возле заборов.

Когда Ричард вошел в холл, там жарко пылал камин. Я услышала, как он спрашивает привратника, дома ли сэр Джервис, и тут же вышла в холл, делая вид, что зашла сюда по чистой случайности.

Я протянула ему руку и как можно спокойнее сказала: