Увидев это, английские солдаты вернулись в Юань-мин-юань. Когда князь Цзэн услышал, что буйные варвары вошли в дворец, он был весьма обрадован. Князь велел пекинскому гарнизону атаковать англичан и французов и убить их всех, не оставив ни крупицы от их армии. Получив этот приказ, все до одного маньчжурские воины возрадовались; сто тысяч человек бросились в битву. Они осадили дворец и убивали день и ночь. Англичане и французы были разбиты наголову. Было убито пятнадцать тысяч человек. Пяти тысячам удалось спастись. Они попытались вернуться в Дагу, однако на полпути снова встретились с армией князя Цзэна, и в последовавшем за этим сражении было убито четыре тысячи человек! Более тысячи неприятелей были взяты в плен и приведены к князю Цзэну для дальнейших распоряжений. Князь велел выколоть глаза или отрезать носы двум сотням самых крепких пленных, а затем позволил им вернуться в Дагу. Двести побежденных солдат в конце концов возвратились туда и явились к английским и французским адмиралам, которые были весьма разгневаны, увидев бесчестье, которому подверглись эти люди; это совершенно расстроило их желчный пузырь и печень. Они захотели вместе с английскими солдатами отступить к Шанхаю, однако из-за наступившего мороза, а еще более – из страха оказаться осмеянными варварами всех стран они весьма смутились и ныне удерживают форты Дагу.

Как говорят, во всех варварских газетах напечатали, будто бы Пекин был взят и будто бы его императорское величество и министры спаслись бегством. Однако это ложь, которой нельзя верить.

Подписные листы

Я также шлю вам картину, которая все объяснит.

Кроме того, более тридцати военных кораблей, принадлежащих американцам, испанцам, голландцам и русским, присутствовали во время всего сражения при Дагу».

В отсутствие общедоступной прессы объявления о публичных аукционах, сдающихся квартирах и тому подобных сведениях делаются в виде афиш. Таким же образом публикуют и подписные листы благотворительных организаций, а когда на добровольные пожертвования воздвигают храм или общественное здание, обычно казначей наклеивает на его стены плакат с отчетом о расходах. К плакатам прибегают и как к средству обнародования всевозможных жалоб. Например, жестокий чиновник или надоевший соседям горожанин может одним прекрасным утром проснуться и обнаружить, что на его двери наклеена горькая жалоба обиженных или недвусмысленные гневные инвективы анонимного критика. К такому способу прибегают бедняки, притесняемые состоятельными соседями, которые не могут попасть на прием к магистрату, не имея денег подкупить его подчиненных. Они обнародуют свои жалобы при помощи этих плакатов. Те, кто не может позволить себе даже потратить деньги на печатание плакатов, часто усаживаются рядом с дверями обидчиков и сообщают о своей беде прохожим. Однажды мне попалась старуха, которая сидела у дверей какого-то дома и громко обвиняла хозяина в том, что он похитил ее дочь.

В стране, где так мало развито «четвертое сословие», где нет железных дорог и телеграфа, а также правильно организованной почты, общественное мнение по сути своей весьма тенденциозно. Оно почти всецело – создание среднего класса, известного как «ученые и джентри». Этот класс находится между многочисленной группой корыстных чиновников, с одной стороны, и народными массами – с другой. Собственно средний класс состоит из людей, допущенных к правительственным экзаменам, но не смогших добиться ученой степени. Его представители оказывают благотворное и довольно-таки сильное влияние на общество.

«Они выступают, – пишет мистер Лоу из представительства Соединенных Штатов в Пекине в официальном письме своему правительству, – как советчики низших классов, и правящий слой ищет их посредничества в ведении дел на местах. Их превосходные умственные способности позволяют держать под контролем большую часть собственности, и вместе с тем, независимо от того, хочется им или нет, мало кто из них становится собственником настоящих богатств, которые могли бы дать им возможность угнетать народ.

Этот класс формирует общественное мнение в стране, которое пользуется серьезным влиянием на чиновников и обычно оказывается достаточно сильным, чтобы помешать намерениям или свести на нет действия должностных лиц начиная с императора, когда есть опасность, что посягнут на права народа, или же народ подвергнется несправедливому угнетению. Влияние literati так велико, что все чиновники стремятся согласовывать свою деятельность с волей народа, и получается, что в этом отношении управление страной, в сущности, демократично».

Вряд ли какой-нибудь другой народ придает такое значение максиме, согласно которой «во множестве народа – величие царя, а при малолюдстве народа – беда государю». С древнейших времен институт брака занимал важное место в государственном устройстве Китая. Молодых людей и девиц побуждают считать своею обязанностью становиться основателями маленьких сообществ разумных созданий, из которых, в свою очередь, должны возникнуть другие сообщества. Чем больше детей (особенно мальчиков) у китайца, тем больше его уважают, и большая семья, в которой много сыновей, считается знаком особой благосклонности богов. Действительно, по-видимому, стремление обрести мужское потомство в этом народе так же сильно, как некогда у древних иудеев, хотя китайцам недостает мотивов, побуждавших еврейских родителей молиться о том, чтобы им были дарованы сыновья. Тем не менее и для китайцев корни этого стремления лежат в религиозных верованиях. Это естественное следствие доктрины, согласно которой души умерших обретают блаженство прежде всего из-за благоговения перед ними их мужского потомства. Я помню, какое впечатление оказала на меня та глубокая печаль, с которой знакомая мне пожилая дама оплакивала смерть своего сына; ему было более шестидесяти лет, а ей – восемьдесят два. Когда я заговорил с ее внуками о глубине горя их бабушки, они объяснили мне, что в особенности она горевала о том, что смерть постигла человека, на чье поклонение она надеялась, думая, что оно станет источником ее великого счастья в мире духов.

Приведу пример, имеющий более прямое отношение к проблеме брака. Пожилой китаец отказался заключить соглашение с американской дамой-миссионеркой, которая хотела, чтобы его внучка провела в миссионерской школе семь лет. Он сказал, что его внучка, которой было тогда пятнадцать лет, должна подарить ему внуков задолго до истечения семи лет.

Китайцы во все времена считали, что брак представляет собой межличностную связь. Тем не менее, хотя это предполагает доктрину, согласно которой моногамия – норма, предписываемая нравственностью, по меньшей мере в некоторых частях империи широко распространена полигамия. Однако в ряде северных провинций, особенно в Шань-дуне, подавляющее число жителей моногамны в самом строгом смысле слова. На распространенность полигамии в Китае повлияли различные факторы, несмотря на теоретическую моногамность китайцев. Один из наиболее существенных факторов – упомянутая страсть к обзаведению многочисленным потомством. В старину бездетность считалась достаточной причиной для того, чтобы взять в дом вторую или третью жену, но, по всей видимости, это допускалось лишь в качестве исключения и было доступно только богатым слоям населения. В настоящее время вторую или третью жену считают скорее прислугой, чем женой, пока она не родила детей. Другой причиной может быть то, что родители сами находят жен для сыновей – обычай, существовавший в древности и у евреев. Часто избранные таким образом жены оказываются крайне неподходящими; и поскольку молодой человек волен выбрать для себя вторую или третью жену, он часто пользуется этой возможностью очень рано. Закон, принуждающий дворян и торговцев выдавать замуж своих невольниц, также работает на полигамию. Любой, кто уклонится от этой обязанности, подлежит призванию в суд города или деревни, где он живет, и получает несколько ударов палками.