— Стив, а что с нами будет потом?

Ей хотелось услышать в ответ что-то вроде: «Я буду любить вас, затем повезу вас в Нью-Йорк. Я скажу Дороти, что…»

«И что же он скажет Дороти? Как он будет смотреть в глаза своему сыну? Лакки — вот мое несчастье, — думает она. — Можно расстаться с женщиной, с которой в школе сидел за одной партой, но нельзя бросить больного ребенка».

— Надо поднять лодку на берег, — говорит Стив. — Затем я отвезу вас в Аннаполис. Вы увидите настоящую американскую деревню. К сожалению, с домиком Вашингтона сегодня не получилось. Вы можете поехать туда завтра на автобусе… Он стоит того, чтобы увидеть.

Завтра?

— В Аннаполисе я вас познакомлю с матерью Фреда. А может быть, и с ним, если Фред этого захочет. Только не надо показывать, что вы сочувствуете ему. Даже в том состоянии, в каком он сейчас пребывает, Фред может дать сто очков вперед всем нам, вместе взятым.

— Я в грязи с головы до ног и мокрая от пота, — говорит она. — Мне нужно привести себя в порядок и переодеться.

— По дороге мы остановимся в каком-нибудь мотеле, — говорит Стив. — Вы примете душ, а я тем временем отнесу в чистку ваши вещи… Есть мотели, где вам быстро почистят и погладят одежду. И вы почувствуете себя так, словно заново родились.

Лодка причалила к берегу.

— Прыгайте, — говорит Стив. — Берите канат и придерживайте лодку… Надеюсь, у вас сильные руки…

Она прыгает и оказывается по колено в воде. Дно реки настолько вязкое, что она вздрагивает от отвращения.

— Надо иметь крепкий желудок, чтобы кататься на водных лыжах по такой мерзости… — говорит она.

— Мерзости? — повторяет Стив.

— Я хочу сказать, что ваша река напоминает рвотную массу. Она воняет. Это — не река, а позор нации.

Стив качает головой и занимается лодкой. С трудом он вытаскивает ее на берег и с помощью лебедки поднимает на прицеп.

— Такая маленькая посудина, а навела на меня столько страха… — говорит Анук.

Стив садится в машину, чтобы завезти прицеп в ангар. Анук остается на берегу. Она чувствует себя лишней. В одной руке она держит босоножки, а в другой — промокшую сумочку. Она идет босиком по раскаленному щебню. Ей хочется найти более-менее подходящее место. Немного погодя она опускается на высохшую на солнце траву. Не торопясь, она надевает на ноги босоножки. Сейчас она ни о чем не думает, ничего не чувствует. На нее наваливается свинцовая усталость. У нее пересыхает во рту, словно она целый день бродила в пустыне. Прикрыть бы разболевшиеся глаза и уснуть!

Стив стоит возле ангара. Он жестом подзывает ее. Ей кажется, что она не сможет двинуться с места. Так и останется сидеть на этой чужой раскаленной земле.

— Эй, — кричит Стив, — идите сюда… Анук…

Он придет за ней или оставит ее здесь навсегда!

— Ан-ук!

Она поудобнее устраивается на опаленной солнцем траве. С каким удовольствием она зарылась бы в землю, как крот. «Вот так и надо умирать, — думает она. — Превратиться в землю и траву. В тишину. В пыль».

Стив возвращается. Он опускается на колени и с нежностью гладит ее по лицу.

— Вы размазали по щекам слезы, — говорит он. — Пошли…

Она отрицательно качает головой. Ее охватывает странное чувство. Ей хочется умереть.

— Нет, — говорит она. — Я не хочу никуда идти. Я не могу пошевелиться…

Он смотрит на нее.

— Пошли, нам надо найти мотель.

— Стив, — говорит она.

Солнце бьет ей в глаза. Она едва различает контуры его лица.

— Стив, мне хочется, чтобы время остановилось. Если мы здесь останемся, время остановится… Мы состаримся вместе на берегу Потомака.

Легким прикосновением губ Стив возвращает Анук к жизни. Он целует ее прикрытые веки. И губы.

Анук обвивает его шею руками и шепчет:

— Я хочу, чтобы время остановилось.

Он подхватывает ее на руки. Она не сопротивляется. Произошло землетрясение? Почему же кружится небо над ее головой? Стив несет Анук к машине.

«Совсем как в кино, — думает она, — совсем как в кино…»

— Вы с такой легкостью можете нести пятьдесят два килограмма?

— К счастью, моя машина недалеко, — отвечает Стив.

Около машины он ставит ее на ноги.

— Еще немного терпения! Через каких-то полчаса мы будем в мотеле. И вы встанете под душ…

Она садится в машину.

— Мне хочется пить…

По дороге он задает ей вопрос. Он вновь говорит с акцентом, словно ему трудно выговаривать подобные слова.

— От кого был ребенок?

— От одного парня, блондина в синих плавках и с золотым медальоном на шее. Ему было примерно столько же лет, сколько и мне. Семнадцать или восемнадцать, точно не знаю. Были каникулы… Было очень жарко… Это произошло на юге Франции. Он подплыл ко мне в море… Тогда я еще находилась под присмотром гувернантки.

— Гувернантки?

Надо что-то придумать. Нельзя его спугнуть.

— Англичанки…

— Вы сказали, что выучили английский язык в Англии. В то время, когда там работали.

— Я солгала.

— И как часто вы обманываете?

— Почти всегда. Все время лгать — занятие довольно утомительное. Но я делаю это не по своей воле.

— А что случится, если вы будете говорить правду?

— Правду?

— Да.

— Я и говорю правду… Сейчас.

Солнце, отражаясь от встречного потока машин, слепит глаза.

— И что же?

— Он не сводил с меня глаз. Мы играли в воде, как парочка влюбленных дельфинов. Мы не обмолвились ни единым словом. Мы прикасались друг к другу. Он трогал мое тело. Везде. Под водой.

Надо выложить ему все как на духу.

— Мне хотелось избавиться от надзора гувернантки. Я поплыла вперед, он за мной. Когда мы отплыли на достаточно большое расстояние от берега, он нагнал меня и прижал к себе. Мы были похожи на двух рыбок. Я видела, как на берегу гувернантка грозно размахивала своим платком. Я поплыла в сторону пляжа. Он не отставал от меня. Он ласкал меня под водой. Спину, грудь, ноги и все остальное. Мне было весело. На берегу гувернантка строгим тоном приказала: «Сейчас же идите и переоденьтесь. И немедленно возвращайтесь под зонтик».

— Я пошла переодеться в нашу личную кабинку. Не успела я войти, как услышала, что кто-то тихонько скребется в дверь. Это был он.

Я была мокрая с головы до ног и с растрепанными волосами. Мне было смешно до слез. Он проскользнул в кабинку словно угорь. Мы скинули с себя остатки одежды. Он опрокинул меня навзничь. Я не знала, что в таких случаях следует делать. У него тоже не было никакого сексуального опыта. Меня мучил вопрос, закрыта ли на защелку дверь, но я не пошевелилась, чтобы встать и проверить. Блондин раздвинул мне ноги, и я вдруг почувствовала острую боль. Словно между моих ног вонзился большой острый нож. Парень прикрыл глаза. Он был похож на ангела и в то же время на молодое животное. Несколько секунд спустя он обмяк. В благодарность за полученное удовольствие он поцеловал меня в губы. Его поцелуй отдавал свежими яблоками. За стенкой уже слышался голос гувернантки: «Анук, Анук, что вы там делаете?»