– Мам, пап, они уже скоро придут, между прочим… – высвободилась из отцовских объятий Машка. – Они хотели к пяти, а время – уже почти три!

– Ой, так готовиться же надо! – всполошилась курицей Таня. – Стол для сватов накрывать!

– А чего ты так засуетилась, Танюха? – насмешливо пробурчала Светик. – Кто они такие, эти сваты, чтобы перед ними суетиться? Не надо, не надо… Надо марку держать, будто бы вы не особо и рады! А то они подумают, что вы скорее Машку хотите с рук сбыть!

Сердито поджав губы, она еще немного поерзала на стуле, выражая неодобрение поведением подруги. Но под насмешливым взглядом Сергея неожиданно смилостивилась:

– Да ладно, ладно, это я так, от зависти… Не слушайте меня. Тань, а хочешь, я тебе помогу стол накрыть? А что? Действительно, встретим их, как полагается!

– Светк… Ты бы это… Ты бы лучше своим помогла, чем на чужом празднике свечкой торчать… – беззлобно проговорил Сергей и, глянув на Таню с опаской, тут же проговорил торопливо: – Ты только не обижайся, Светк… Я же по-свойски…

Светик, похоже, и не подумала на него обижаться в том смысле, в каком испугался ее обиды Сергей. То есть обиделась, конечно, но избирательно, вытянув обиду из своего собственного личного горя, которое, как известно, бывает всегда горше всех.

– Своим? Ты сказал – своим? Но у меня больше нет никаких своих, Сережа! Если сын решил, что мать ему больше не нужна, то… То пусть теперь ему помогает эта… эта…

Маша, неожиданно выйдя на авансцену из-за спин родителей, выстроилась перед Светиком знаком вопроса, легко повела пальчиком у нее перед носом.

– А вот этого, пожалуйста, не надо, теть Свет! Никакая она не «эта»! Ее вообще-то Ларисой зовут. И она очень, очень хорошая! Вашему Лёвушке просто невероятно, просто сказочно повезло! А внучку вашу, между прочим, зовут Наденькой… Да, кстати, у меня же к вам огромная просьба будет! Когда пойдете к ним, купите Наденьке куклу Барби… Нет, лучше две куклы! От себя и от меня тоже. Большую невесту в розовом платье, которая с белыми волосиками. Так Наденька просила.

Все это Маша протараторила на одном дыхании. Сергей и Таня лишь обменялись короткими изумленными взглядами, Светик же, придя в себя, вдруг задышала сипло и коротко, распахнула на Машу горящие от обиды глаза.

– Машк, я не поняла… Так ты все знала, что ли? А почему мне не сказала?

– Ну да, скажи вам… Да вы не обижайтесь, тетя Света! Я и сама только недавно узнала. Хотя… Все равно бы я вам ничего не сказала! Просто Лёва мне обещал… Надо же, молодец какой, сдержал-таки слово…

– Какое такое слово? Нет, я уже ничего не понимаю… Вы что тут, издеваться надо мной вздумали? Я же как к родным, бегу со своей бедой, в зубах крови нет… Я думала, вы меня любите, а вы…

Закрыв лицо руками, Светик заплакала тихо и безутешно, и они ринулись к ней все сразу, заговорили хором:

– Светка, да ты что… Да мы тебя знаешь как любим? Да я… Да я тебя даже больше чем Танюху люблю, честное слово! – снова присел перед ней на корточки Сергей и даже принялся с усердием гладить ее по пухлой коленке, пытаясь заглянуть в лицо меж судорожно сомкнутых ладоней.

– Свет, и впрямь… Ну чего ты ерунду городишь? – подхватила его интонацию Таня, тоже ласково оглаживая Светика по плечам.

– Тетя Света, вы простите меня, я же не хотела…

Машка, удачно вписавшись в ласковое родительское бормотание, тоже потянула к Светику руки, намереваясь найти на ее большом теле и себе местечко для поглаживания. Однако дотянуться до Светика она так и не успела – требовательно заверещал мобильник в кармане короткого стильного пиджачка. Причем заверещал не просто так, а басовитым Диминым голосом, однообразно и на одной ноте тревожно повторяющим: Маша, возьми трубку, Маша, возьми трубку…

– Ой, да сейчас, сейчас! – нетерпеливо откликнулась Машка, извлекая из кармана телефон. – Прямо ни минуты покоя от тебя нет…

Таня и Сергей, враз оторвавшись от Светика, глянули друг на друга и ухмыльнулись понимающе. Слишком уж кокетливо-радостно дочь констатировала свое отсутствие покоя от жениха.

– Да, Димк, слушаю! Ну как… Нормально, как… Да сказала, сказала, конечно! А что такое? Кто плачет? Да нет, это не они плачут, это тетя Света… А мама не плачет, нет! Да нормально они все восприняли! Ага, давай… Все, как договорились, в пять часов! Давай, ждем… И я… И я тебя тоже – очень-очень…

– Машк, а чего это – очень-очень? – автоматически продолжая гладить Светикову коленку, насмешливо спросил Сергей.

– Ну, пап… Ну чего ты идиотские вопросы задаешь…

– Маш, а ты его правда… очень-очень? – тихо спросила Таня, изо всех сил пытаясь сдержать счастливую улыбку.

– Ну да… И он меня – тоже… Ой, мамочка, папочка, какая же я счастливая на самом деле, если б вы знали! Вы даже представить себе не можете, какая я счастливая! Любить – это же так… классно!

– Ага. Спасибо, дочь, открыла глаза на истину. А то мы с матерью об этом и не догадались бы никогда.

– Ну, пап…

В суматохе короткого и счастливого разговора они совсем позабыли про Светика. И вздрогнули, когда она вдруг подала голос. Проговорила тихо, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Так, значит, вы полагаете… Вы и впрямь думаете, что мне надо самой туда идти?

– А то! – тут же с живой радостью откликнулся Сергей. – Конечно надо! И не идти, а бегом бежать! И ни секунды не медлить. Промедлишь, время потеряешь, а потом уже и не позовут! Так что иди, Светка. Иди, пока не поздно. Беги, Светка!

– Ой… А я ж не знаю, где она… то есть эта… то есть… Лариса… живет! Как же я их найду?

– Теть Свет, я вам дам адрес. Я же у них в гостях была… Дайте ручку, я запишу.

Пока Маша, задрав голову к потолку и кусая губы, вспоминала номер Ларисиной квартиры, Светик успела достать из сумочки пудреницу и торопливо освежить лицо. Потом встала, молча выхватила листок с адресом из Машиных рук и так быстро рванула в прихожую, что Таня только руками развела. Сергей покачал головой удовлетворенно, а Маша, вздрогнув от звука захлопнувшейся двери, прошептала едва слышно:

– Боже мой… Бедная, бедная Лариса…

Голова болела так нестерпимо, что страшно было открывать глаза. Но открывать их все равно надо было – сколько же можно лежать и прислушиваться к себе, и ждать, когда же, наконец, покинет ее тело проклятая абстиненция. Бедные пьющие люди, неужели они всегда так мучаются?

Со стоном вздохнув, Таня села на постели, повернула голову к окну. В маленькую щель через плотно задвинутые портьеры робко пробивалось позднее утро, серое и неуютное. Наверное, это Сергей окно закрыл, уходя на работу. Наверное, хотел, чтобы она поспала подольше. Проявил заботу. Нет, как это ее вчера угораздило так наклюкаться? А все эта Ира – до чего шебутная женщина! Взяла и обернула чинное сватовство полусвадьбой. В конце, помнится, уже и «горько» молодым кричали…