кому отводится главная роль во всей операции.

Зиберт промолчал.

— Мне! — воскликнул фон Ортель и рассмеялся. Сам довольный неожиданностью признания.

Он был уже порядком пьян.

Не прошло и часа после приезда Кузнецова в отряд, как нами уже была передана в Москву радиограмма с подробным его отчетом и с описанием примет фон Ортеля.

Продолжение следует

На Мельничной улице, у ворот особняка, который занимал командующий особыми войсками на Украине генерал Ильген, всегда стоял часовой. «В один приличный день» около этого особняка назойливо стал вертеться мальчишка в коротких штанах и с губной гармошкой. Несколько раз он попадался на глаза часовому.

— Што ты тут шукаешь?

— Так, ничего.

— Геть! Це дом генеральский, тикай. Як спиймаю, плохо буде!

Мальчик убежал, но из-за угла он продолжал наблюдать за домом.

Вскоре к особняку подошла Валя с папкой в руках.

— Здравствуйте! Не приезжал господин генерал? — справилась она у часового.

— Нет.

— А кто там? — И Валя взглянула на дом.

— Денщик.

— Я пройду и подожду генерала. Для него срочный пакет из рейхскомиссариата.

Валя не раз приносила Ильгену пакеты, и часовые знали ее.

В особняке ее встретил денщик, который начал работать у Ильгена лишь несколько дней назад.

Валя это хорошо знала, но, сделав удивленное лицо, сказала:

— Я из рейхскомиссариата. А где же старый денщик?

— Та вже у Берлини!

— Зачем он туда поехал?

— Поволок трофеи. Прошу, фрейлейн, до хаты, там обождете.

— Нет, я дожидаться не стану. Мне тут надо отнести еще один срочный пакет. На обратном пути зайду. Генерал скоро будет?

— Должен быть скоро.

Сказав часовому: «Я скоро опять зайду», Валя ушла. За углом она увидела мальчика.

— Беги скорее и скажи, что все в порядке. Пусть едут!

Коля Маленький стремглав побежал на квартиру, где его с нетерпением ждали Кузнецов, Струтинский, Каминский и Гнидюк. Все они были одеты в немецкую форму.

— Валя сказала, что можно ехать, все в порядке! — выпалил он.

— Хорошо. Беги сейчас же на «маяк». В городе сегодня опасно оставаться. Беги, мы тебя догоним, — сказал Кузнецов.

— Тикаю! Прощайте, Николай Иванович!

Коля замешкался минутку, потом подошел к Кузнецову и поцеловал его в щеку.

— Ай, стыд какой! Ты же не маленький! — смеясь, заметил тот и сам поцеловал Колю. — Беги скорее!

Через несколько минут они уже были у особняка Ильгена. Кузнецов в форме гауптмана первым вышел из машины и направился к особняку.

Часовой, увидев немецкого офицера, отсалютовал:

— Господин гауптман, генерал еще не прибыл.

— Знаю! — резко кинул ему по-немецки Кузнецов и прошел в особняк.

Следом за Кузнецовым шел Струтинский. В передней сидел денщик и дремал.

— Я советский партизан, — отчетливо сказал ему Кузнецов. — Хочешь остаться живым — помогай. Не хочешь — пеняй на себя.

Денщик опешил: немецкий гауптман… партизан! Дрожа и стуча от испуга зубами, он бормотал:

— Да я зараз с вами… Мы же мобилизованные, поневоле служим…

— Ну смотри!

Обескураженный денщик, все еще не веря, что немецкий офицер оказался партизаном, застыл на месте.

— Как твоя фамилия? — спросил Кузнецов.

— Кузько.

— Садись и пиши, — приказал Кузнецов.

Под диктовку Николая Ивановича денщик написал: «Спасибо за кашу. Ухожу к партизанам. Беру с собой генерала, Кузько».

Эту записку положили на видном месте на письменном столе в кабинете генерала Ильгена.

— Ну, теперь займемся делом, пока хозяина нет дома, — сказал Кузнецов Струтинскому.

Николай Иванович и Струтинский произвели в особняке тщательный обыск, забрали документы, оружие, связали все это в узел.

Струтинский остался с денщиком, а Николай Иванович вернулся к часовому. Около того уже стоял Гнидюк. Кузнецов, подходя, услышал:

— Эх, ты! — говорил Гнидюк. — Був Грицем, а став Фрицем.

— Тикай, пока живой, — как-то вяло и неуверенно отвечал часовой. — Какой я тебе Фриц!

— А не Фриц, так помогай партизанам!

— Ну, как договорились? — спросил подошедший сзади Кузнецов.

Часовой резко повернулся к нему.

— Гауптман тоже? — выпучив глаза, спросил он.

— Тоже, тоже! Идем со мной! — скомандовал Кузнецов.

— Господин офицер, мне не положено ходить в дом к генералу.

— Положено или не положено, не важно. Ну-ка, дай твою винтовку. — И Кузнецов разоружил часового.

Тот поплелся за ним в особняк.

На посту за часового остался Коля Гнидюк.

Из машины вышел Каминский и начал прохаживаться около дома.

Все это происходило в сумерках, когда еще было достаточно светло и по улице то и дело проходили люди.

Через пять минут из особняка вышел Струтинский, одетый в форму часового, с винтовкой, и стал на посту. Гнидюк пошел в особняк.

Все было готово, но Ильген не приезжал. Прошло двадцать, тридцать, сорок минут. Ильгена все не было.

Часовой, который стоял на посту, а сейчас сидел в передней особняка, опомнившись от испуга, сказал вдруг Кузнецову:

— Может произойти неприятность. Скоро должна прийти смена. Давайте я опять стану на пост. Уж коли решил быть с вами, так уж помогу.

— Правда должна быть смена? — спросил Кузнецов денщика.

— Так точно, — ответил тот.

Гнидюк позвал Струтинского. Снова произошло переодевание, часовой пошел на пост и стал там под охраной Каминского, а Струтинский сел в машину.

В это время подъехал Ильген. Он быстро вышел из машины, отпустил шофера и направился в дом.

— Здоров очень, трудно будет с ним справиться. Пойду на помощь, — сказал Струтинский Каминскому, когда увидел генерала Ильгена.

Как только денщик закрыл дверь, в которую вошел Ильген, Николай Иванович, наставив на него пистолет, сказал раздельно:

— Генерал, вы арестованы! Я советский разведчик. Если будете вести себя, как полагается, останетесь живы.

— Предатель! — заорал во всю глотку Ильген и схватился за кобуру.

Но в это время Кузнецов и подоспевший Струтинский схватили Ильгена за руки:

— Вам ясно сказано, кто мы. Вы искали партизан — вот они, смотрите!

— На помощь… — заорал снова Ильген.

Тогда его повалили, связали, заткнули рот платком и потащили. Когда вталкивали в машину, платок изо рта выпал, и он снова заорал.

Часовой подбежал.

— Смена идет! — крикнул он Кузнецову.

Николай Иванович поправил китель и, кинув на ходу: «Заткните ему глотку», пошел навстречу подходившим людям.

Но это не была смена — шли четыре немецких офицера. Кузнецов подошел к ним, показал свою бляху (пригодился «личный трофей») и сказал:

— Мы поймали партизана, одетого в немецкую форму, который хотел убить генерала. Позвольте ваши документы.

Те дали документы. Бляха, взятая когда-то у гестаповца, обязывала офицеров подчиниться. Николай Иванович записал в свою книжку их фамилии и сказал:

— Вы трое можете идти. А вас, господин Гранау, — обратился он к четвертому, — прошу вместе с нами поехать в гестапо.

По документу Кузнецов увидел, что Гранау был личным шофером