– И многое Вам удалось сделать.

– Да, слава богу, многое смогли исправить, и все «мои годы» газета была таким, я бы сказал, форпостом просвещенного традиционализма и патриотизма. Мы выступили против бездумного очернения советского периода, замалчивания провалов шоковых реформ, выступили против перестроечной мифологии. Вернули читателям имена безусловно талантливых людей, не вписывавшихся в либеральный канон. В качестве примера: когда я пришел в газету, обнаружил, что имена Валентина Распутина и Василия Белова не упоминались в газете более 10 лет! Так что пришлось поработать над этими перекосами. Но понимаете, у каждого энтузиазма есть свои пределы. Я становился старше, и в какой-то момент пришло понимание: сил на все уже не хватает. Надо было или продолжать дальше руководить газетой, но это скажется на моем творчестве, или возвращаться в литературу. Я, конечно, из нее и не уходил, но… Все взвесив, я решил, что 16 лет на посту главного редактора вполне достаточно.

– Впрочем, Вы ведь и сейчас не теряете связи с газетой, у вас там и колонка есть персональная…

– Колонки пока нет. Связь не теряю, являюсь председателем общественного совета ЛГ. Но, разумеется, газету формирует, прежде всего, главный редактор. И конечно, газета сильно изменилась. Многое из того, что в ней появилось, мне не нравится. С чем-то согласен, с чем-то спорю. Свою точку зрения периодически высказываю, недавно опубликовал на страницах газеты большой цикл статей под общим названием «Желание быть русским». Достаточно острая тема. Конечно, сегодняшняя «Литгазета» отличается от той, которой руководил я, она другая. Менее русская, что ли… Но газеты тоже должны меняться – желательно в лучшую сторону! Больше всего меня беспокоит в нынешней «Литературной газете» появившееся желание ни с кем не ссориться, всем быть приятными. Но газета, которая всем приятна, неприятна читателю! Вот в чем беда. Такую газету читать не хотят. И главный редактор, который не хочет вступать в конфликт с властями предержащими, сильными мира сего, на мой взгляд, делает ошибку. Я этого не боялся, перепортил отношения со многими большими людьми, но газета была, по-моему, интересной.

– У Вас, однако, есть еще серьезная нагрузка: Вы возглавляете Общественный совет при Министерстве культуры РФ. Чем приходится заниматься и приносит ли удовлетворение эта, по сути, политическая деятельность?

– Да, там собраны представители разных видов искусства, и совет является связующим звеном между министерством, аппаратом и живым культурным процессом. Поэтому на совете обсуждаются достаточно острые вопросы. Если их решение нуждается во вмешательстве министра, мы выходим на министра. Так было, например, с дискуссией по поводу судьбы оркестра «Баян»: нас встревожило исчезновение из нашего культурного пространства этого легендарного названия. Замечу: к нашим рекомендациям Министерство прислушивается, Владимир Мединский разумно полагает, что если появляется болезненный вопрос, пусть его рассмотрят на Общественном совете, выслушают разные точки зрения. Не секрет, бывает – у чиновников один взгляд, у деятелей культуры – другой, у зрителей и читателей – третий. Характерный пример перемены в руководстве МХАТа имени Горького.

Конечно, Совет это не директивный орган, а совещательный, но влиятельный. Напомню, несколько лет назад ничего такого вообще не было.

– Вас всегда отличал свой взгляд на роль творческой интеллигенции в жизни страны, общества, мира. Как Вам нынешняя творческая команда России: справляется ли она с ролью «властительницы умов и душ»?

– Давайте вспомним: советская интеллигенция, основная ее часть (я не беру микроскопический диссидентский слой, которому пытаются придать сегодня особое значение, а по сути, влияние его было ничтожно) обладала, я бы сказал, гипертрофированным чувством ответственности перед обществом, если хотите – перед партией, перед профессиональным цехом. Была даже некоторая скованность – и в хорошем, и в плохом смысле: как слово наше отзовется? В хорошем смысле – как отзовется в общественном пространстве, в плохом – как отзовется в высоких кабинетах… В 90-е годы ситуация изменилась кардинально, и на передний край культуры, на главные роли вышли люди (и это всячески поддерживалось властью), у которых был принцип: мы вообще пришли в искусство самовыражаться, делать то, что считаем нужным, а как это увязывается с интересами общества, власти, с будущим страны, нам «по фигу». Мы свободные деятели культуры, только финансировать нас не забывайте! Название моей повести 1989 года – «Апофегей» – не случайно. Сегодня, конечно, этот пофигизм выражают не так откровенно, как в 90-е, но, тем не менее, власть именно на таких «мастеров» все время оглядывается. И даже порой кивает: за талант многое прощается. Согласен. Однако о таланте речь идет очень редко, чаще о нахрапистом самомнении.

– Вот парадоксальное совпадение…

– Но они, эти «воинствующие безответствен-ники» все еще влиятельны. Более того, их влияние растет. Хотя есть и другая точка зрения, ее придерживаюсь я: свобода творчества необходима художнику, свобода творчества незыблема, однако она ограничена интересами общества. Кстати, об этом недавно мы говорили на заседании Общественного совета по культуре Российской Думы, созданном председателем профильного комитета Еленой Ямпольской, за что ей большое спасибо, потому что это площадка очень важная. Любая свобода ограничена определенными табу. К примеру, если речь идет о национальной розни, призывах к смене политического строя, о поощрении террористической деятельности, оскорблении чувств верующих, все вроде согласны: надо соблюдать определенные правила. И вдруг режиссер выводит на сцену голого Христа. Пусть сам ты атеист, но ты оскорбляешь сидящих в зале верующих, для которых это кощунство. Ах, ты смелый? Почему же ни Моисея, ни Магомета нагими к рампе не выводишь? Боишься? Правильно делаешь. Все смельчаки резвятся вокруг незлобивого православия. Всегда с подозрением относился к тем сумасшедшим, которые себе никогда не повредят, да еще и заработают на своем «безумии».

– Юрий Михайлович, к счастью, есть люди, которым близка ваша позиция.

– И их довольно много! Но, к сожалению, власть у нас как-то очень трепетно относится к радикально-либеральной интеллигенции, все думает, как бы там кого не обидеть. При этом забывают, что патриотическая интеллигенция тоже ведь может обидеться, что ее взглядами тоже не худо бы интересоваться. И не только когда надо поставить на место продюсера фильма «Смерть Сталина», поскольку он глумится над нашей историей. Получается какое-то потребительское отношение к мнению государственно-патриотической ветви интеллигенции. Меня это смущает. А логика, видимо, такая: дескать, патриоты никуда не денутся от нас, от Кремля. И поэтому с ними можно так – по «остаточному» принципу. А вот либералов-западников надо держать «в вате»…. Последний пример меня просто возмутил: прошли юбилеи Чуриковой, Захарова, Волчек – каждый получил высший орден страны. А Дорониной – нет. Почему? Разве Татьяна Васильевна, которая явно представляет государственно-патриотическое направление, меньше других сделала в культуре? Думаю, что и побольше многих.

– Тенденция понятна…