Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я это твердо решила. Больше ко мне не приходите — не нужно себя растравлять. М.".
— Так я и думала, — сказала Флер, — я и сиделке сказала. Спрячьте это письмо и верните, если он выздоровеет. А если не выздоровеет — сожгите. Завтра я зайду. — И, слабо улыбнувшись, она добавила: — Это не я написала.
— О, конечно, конечно, мэм... мисс... я и не думала! Бедный молодой джентльмен! Неужели нельзя ничем ему помочь?
— Не знаю. Думаю, что нельзя...
Все это Флер скрыла от Майкла и испытала приятное чувство мести. Не он один умалчивает о своих личных, то есть общественных, делах.
Когда он вышел, нетерпеливо бросив: "О господи! ", она отошла к окну.
Странно было встретить Уилфрида! Сердце ее не дрогнуло, но досадно было не знать, сохранила ли она свою власть над ним. За окнами было так же темно, как в тот последний раз, что она его видела перед бегством на Восток, — лицо, прижатое к стеклу, которого она касалась рукой. «Кто раз обжегся...» Нет, она не хочет опять его мучить, не хочет подражать Марджори Феррар. Что, если бы Уилфрид не уехал на Восток, а заболел воспалением легких, как бедный Фрэнсис? Что бы она сделала? Дала бы ему умереть от тоски? И что делать теперь, когда она прочла это письмо? Рассказать обо всем Майклу? Нет, он считает ее легкомысленной, неответственной за свои поступки. Ну, что ж! Она его проучит. А как быть с сестрой Фрэнсиса, которая вышла замуж за Джона? Послать ей телеграмму? Но сиделка сказала, что на днях должен быть кризис. Невозможно приехать из Америки вовремя. Флер подошла к камину. Что представляет собой жена Джона? Тоже «новая женщина», вроде Норы Кэрфью, или просто веселящаяся американка? Но моды у них в Америке, наверно, те же, хоть и не исходят из Парижа. Энн Форсайт! — Перед пылающим камином Флер передернулась, как от холода.
Она прошла к себе, сняла шляпу, вгляделась в свое изображение в зеркале. Лицо свежее, румяное, глаза ясные, лоб гладкий, волосы немножко примяты. Она взбила их и пошла через коридор в детскую.
Одиннадцатый баронет спал и во сне имел вид энергичный и решительный. Возле кроватки, уткнувшись носом в пол, лежал Дэнди; няня что-то шила у стола. Перед ней лежал иллюстрированный номер газеты; под одним из снимков была подпись: «Миссис Майкл Монт с сыном Китом и собачкой Дэнди».
— Как вам нравится, няня?
— Совсем не нравится, мэм; Кит вышел таким, точно он ничего не соображает, вытаращил глаза.
Флер взяла номер и заметила, что под ним лежит другая газета; увидела снимок: «Миссис Майкл Мэнт, очаровательная хозяйка лондонского салона, которая, по слухам, скоро должна выступить в качестве ответчицы в одном великосветском процессе». Выше был еще снимок: «Мисс Марджори Феррар, прелестная внучка маркиза Шропшир, невеста сэра Александра Мак-Гауна, члена парламента».
Флер по одной положила газеты обратно на стол.
На обед, о котором так неожиданно вспомнила Марджори Феррар, ее пригласил Мак-Гаун. Когда она приехала в ресторан, он ждал в вестибюле.
— А где же все остальные, Алек?
— Больше никого не будет, — сказал Мак-Гаун.
Марджори Феррар попятилась к выходу.
— Я не могу обедать здесь вдвоем с вами.
— Я пригласил Ппинрринов, но они заняты.
— Ну, так я пообедаю у себя в клубе.
— Ради бога, останьтесь, Марджори. Мы возьмем отдельный кабинет. Подождите меня здесь, сейчас я это устрою.
Пожав плечами, она прошла в гостиную. Какая-то молодая женщина — ее лицо показалось ей знакомым — вошла вслед за ней, посмотрела на нее и вышла. Марджори Феррар тупо уставилась на стену, оклеенную бледно-серыми обоями; ей все еще мерещилось восторженное лицо Фрэнсиса Уилмота.
— Готово! — сказал Мак-Гаун. — Сюда наверх, третья дверь направо. Я сейчас приду.
Марджори Феррар участвовала в спектакле, бурно провела день и проголодалась. Сначала, во всяком случае, можно было пообедать, а затем уже приступить к неизбежному объяснению. Она пила шампанское, болтала и смотрела в горящие глаза своего поклонника. Эта красная физиономия, жесткие волосы, мощная фигура — какой контраст с бледным тонким лицом и стройной фигурой Фрэнсиса! Этот — мужчина, и очень милый, когда захочет. От него она могла получить все — за исключением того, что мог дать ей Фрэнсис. А нужно было сделать выбор — сохранить обоих, как она предполагала раньше, оказалось невозможным.
Когда-то она шла по острому гребню на Хелвеллине ; справа была пропасть, слева пропасть, а она шла и думала, в какую сторону упасть. Не упала. И теперь, вероятно, тоже не упадет; только бы не растеряться!
Подали кофе. Она сидела на диване и курила. Она была наедине со своим женихом; как будет он себя держать?
Он бросил сигару и сел рядом с ней. Настал момент, когда она должна была встать и объявить, что разрывает помолвку. Он обнял ее за талию, притянул к себе.
— Осторожнее! Это мое единственное приличное платье! И вдруг она заметила в дверях какую-то фигуру. Раздался женский голос:
— О, простите... я думала...
Фигура исчезла.
Марджори Феррар встрепенулась.
— Вы видели эту женщину?
— Да, Черт бы ее побрал!
— Она за мной следит.
— Что такое?
— Я ее не знаю, но ее лицо мне знакомо. Она внимательно на меня смотрела, пока я ждала внизу.
Мак-Гаун бросился к двери, распахнул ее настежь. Никого! Он снова закрыл дверь.
— Черт возьми! Я бы этих людей... Слушайте, Марджори, завтра же я посылаю в газеты извещение о нашей помолвке!
Марджори Феррар, облокотившись на доску камина, смотрела в зеркало. «Какие бы то ни было моральные побуждения ей чужды!» Ну, так что ж? Ах, если бы только окончательно принять решение выйти за Фрэнсиса и удрать удрать от кредиторов, адвокатов, Алека! Но злоба одержала верх. Какая наглость! Следить за ней! Нет! Она не желает, чтобы торжествовала эта маленькая выскочка и старик с тяжелым подбородком!
Мак-Гаун поднес ее руку к губам, и почему-то эта ласка ее растрогала.
— Ну, что ж! — сказала она. — Пожалуй, я согласна.
— Наконец-то!
— Неужели для вас это действительно счастье?
— Чтобы добиться вас, я пошел бы на что угодно.
— А после? Ну-с, раз наша помолвка будет всем известна, можно спуститься вниз и потанцевать.
Они танцевали около часа. Она не позволила ему проводить ее домой; в такси она плакала. Приехав домой, она тотчас же написала Фрэнсису и вышла, чтобы опустить письмо. Звезды были холодные, ветер холодный, ночь холодная! Опустив письмо в ящик, она засмеялась. Поиграли, как дети! Ну что ж, это было очень забавно! С этим покончено! «Танцуем дальше!»