за которым сидел следователь, и перед ним деревянного табурета без спинки для заключенного. Рядом стоял и другой стул с мягкой обивкой, похожий на кресло. Когда надзиратель ушел, следователь внимательно посмотрел на подследственного и, усадив того на мягкий стул, приятным, спокойным голосом спросил:

– Как вы себя чувствуете?

– Я старый больной человек. Чего вам от меня надо?

– Вас перевели из больничной палаты в камеру…

– Я должен вновь загреметь на больничную кровать?

– Зачем же? Всего лишь ответить на наши вопросы. Я советовался с докторами, они разрешили вас угостить чашечкой кофе со сливками и сахаром. Прошу. – Глаза Шульца широко раскрылись от удивления. – Это пока все, что я могу для вас сделать. Будьте со мной откровенны и поверьте – это единственный выход из данной ситуации.

– Я буду с вами откровенным, хотя бы для того, чтобы покидать хоть иногда несносную камеру. Вы только не обманите меня, – не обращая внимания на явный подкуп, произнес заключенный.

– Мне незачем вас обманывать. – Следователь вновь внимательно посмотрел на близкого к истерике старика и налил ему из термоса горячий кофе. – Прошу, сахар и сливки по вкусу. – Когда тот сделал несколько глотков ароматного напитка, продолжил разговор: – Вы подозреваетесь в убийстве Ганса Гюнтера Крафта.

– Это произошло в состоянии аффекта, по неосторожности…

Зоя Ивановна и Эдуард Прокофьевич, которые по согласованию с коллегами наблюдали за допросом из соседней комнаты, оснащенной аудио– и видеооборудованием, после первого «сеанса» ничего нового для себя не узнали, но у них была договоренность о присутствии и на последующих допросах. Офицер Штази, который вел беседу с Шульцем, не зря считался мастером своего дела. Слушая его, трудно было не проникнуться к нему доверием. Однако два последующих дня подследственный отказался отвечать на вопросы, в связи с жалобами на ухудшение здоровья. Вечером, 24 ноября, Зоя Ивановна вспомнила, что у нее на завтра назначена встреча с сотрудниками советского посольства по просьбе Петра Андреевича Абрасимова.

– Вы не обидитесь, если я пропущу встречу с вами и поприсутствую на допросе Шульца? – спросил Воскресенскую Пахомов, так как получил звонок от коллеги, что следующий допрос Шульца назначен на 25 число, в 12 часов.

– Конечно, нет, какие могут быть обиды?

– Я потом все расскажу вам.

– Само собой, Эдик.

Встреча с известной писательницей, лауреатом Государственной премии Зоей Ивановной Воскресенской состоялась в Большом Концертном зале посольского здания. Перед началом встречи Петр Андреевич с удовольствием рассказал Зое Ивановне, что на сцене этого зала, где помещаются до 400 зрителей, выступали артисты балета Большого театра.

На встрече кроме сотрудников посольства были и советские военнослужащие. Первый вопрос, который задали писательнице, касался того, как она пришла к ленинской теме в своем творчестве.

– К этой теме я шла всю сознательную жизнь, – без пафоса ответила писательница. – С 1929 по 1956 год находилась на военной службе, вела пропагандистскую работу, постоянно обращалась к опыту деятельности большевистских организаций, изучая жизнь и труды Владимира Ильича Ленина.

– Расскажите, пожалуйста, о себе, – сдерживая волнение, попросил Зою Ивановну молодой солдатик срочной службы. Воскресенская улыбнулась.

– Что ж, расскажу. Родилась я 28 апреля 1907 года на станции Узловая Бочаровского уезда Тульской губернии в семье железнодорожного служащего, помощника начальника станции Ивана Павловича Воскресенского. Трудиться начала рано. Мне исполнилось 13 лет, когда умер отец и кончилось мое детство. Денег в доме не хватало, как могла, помогала матери поднимать двух младших братьев. Однажды встретила бывшего товарища отца, военного, он и помог, узнав о моей беде, устроиться библиотекарем в 42-й батальон ВЧК Смоленской губернии. Через два года меня назначили политруком в колонию малолетних правонарушителей, а позже перевели на работу в Заднепровский райком РКП (б) Смоленска… – Зоя Ивановна рассказывала о себе скупыми мазками, но так же интересно, как и писала свои книги.

Встреча прошла в удивительно теплой, доверительной атмосфере, хотя писательница обошла стороной основной период своей жизни, связанный со службой во внешней разведке. Никто и не заметил, как пролетело время. Точку в мероприятии, сообразно моменту, поставил Петр Андреевич Абрасимов.

– Дорогие друзья, – поднялся он с места, – думаю, что выражу общее мнение, поблагодарив нашу уважаемую гостью за содержательную беседу и надеюсь, что в следующий приезд в Германию она непременно посетит наше посольство. Всегда рады вам, дорогая Зоя Ивановна! Ждем новых книг. И… новых творческих побед!

– Спасибо за приглашение, для меня это большая честь! – дипломатично ответила писательница.

Когда все стали расходиться, к Воскресенской подошла женщина и, сдерживая волнение, произнесла:

– Зоя Ивановна, вы меня не знаете, но я бы хотела вас спросить, если позволите.

– Конечно, спрашивайте.

– В 1930 году вы были в Харбине?

Воскресенская внимательно посмотрела на женщину.

– Да, довелось.

– Моя фамилия Галкина.

– Слушаю вас.

– Галкина я по мужу. В девичестве – Перова. Перова. Вы помните семью Перовых в Харбине?

– Помню, конечно, Перовых помню, – с удивлением произнесла Воскресенская. – Уж не Маруся ли вы?..

– Меня зовут Вера. Маруся – моя двоюродная сестра по отцовской линии. Она живет в Ростове-на-Дону, замужем.

– Вот как? Очень интересно! Все у нее хорошо?..

– Хорошо. Она часто рассказывала мне о вас, то есть… о Зое, Зое Казутиной. – Вера с интересом посмотрела в глаза собеседницы.

– Да. Это была я. – Зоя Ивановна улыбнулась, понимая «интерес» в глазах женщины.

– Маруся говорила, что как только будет в Москве, непременно разыщет вас, чтобы отблагодарить за доброту вашу к их семье.

– Что она напридумывала? Скажите лучше, как Надежда Афанасьевна, Григорий Матвеевич, живы-здоровы ли?

– Григорий Матвеевич… погиб в 41-м. Когда началась война, он уехал из Харбина в Союз, чтобы уйти на фронт. Погиб под Смоленском. В 42-м умерла Надежда Афанасьевна, от сердечного приступа. Маруся была на воспитании в нашей семье. Мы выросли вместе. Она мне много рассказывала о том, что Надежда Афанасьевна и Григорий Матвеевич относились к вам с глубоким уважением и благодарностью, ведь вы спасли их семью от большой беды. Когда вы стали известной писательницей, Маруся заинтересовалась, навела справки и выяснила, что Зоя Ивановна Воскресенская и молодая девушка из Харбина Зоя Казутина – один человек. Мы с Марусей следили за вашим творчеством, перечитали все ваши книги.

– Очень приятно. Я с удовольствием встречусь с Марусей, когда буду в Союзе.

– Спасибо вам, Зоя Ивановна. Я напишу Марусе письмо о нашей встрече в Берлине. Можно?

– Конечно. Вы работаете в посольстве?

– Да. Референт-переводчик.

– Хорошо. А Маруся?

– Мария Григорьевна преподавательница начальных классов. Очень любит детей.

Эта неожиданная встреча взволновала Зою Ивановну, всколыхнула воспоминания: китайский район Фудзя-дянь, утопающий в зелени домик Перовых на улице Набережной, у палисадника, с медвежонком в руках, славная девчушка Маруся. Вспомнились старшие товарищи по харбинской резидентуре Василий Петрович Рощин и Сергей Иванов, китаец Миша. Всплыли в памяти даже потерявшийся в ветрах революции поручик Суворов и ее первый