Захваченный воспоминаниями, он с трудом вернулся к реальности. Кэтрин, увлеченная его рассказом, спросила:

— Ты потом вернулся туда?

— Нет. Когда все есть, зачем желать большего? Странное выражение промелькнуло у него в глазах, и она поспешно пробормотала:

— Я только спросила, не сердись на меня.

— Забудь об этом. Все это было так давно. Вернулся ли туда Нолан, я не знаю, да меня это и не волнует. — Неприятно удивленный ее неподдельным интересом, он напомнил себе, что в то время сам был не старше нее, и тут же смягчился.

— Не золотой ли браслет Нолана лишил покоя Давалоса? — осторожно спросила Кэтрин. Глаза Джейсона потемнели.

— Возможно. Давалос всегда был алчным существом. И он не один. Я убежден, еще многие верят в золотые города ацтеков, только и ждут, чтобы их открыли.

— Как бы я хотела быть мужчиной! Это несправедливо, что вам дано так много приключений, — вздохнула Кэтрин.

— А разве, то, что я тебя похитил, для тебя не приключение?

Не думая, что она говорит, Кэтрин привычно возразила:

— Это было ужасно! Разве можно сравнивать то, что разрушило всю мою жизнь, с твоими впечатлениями?

Боже, как застыло его лицо! Лучше бы подавиться ей этими словами!

После того вечера время потекло медленнее. Они пробыли в хижине уже две недели, и Кэтрин заметно поправлялась. Она несколько раз заговаривала о том, чтобы уехать, но, казалось, Джейсон не торопился возвращаться. С раздражением она спросила, как долго они еще останутся здесь, и он лениво усмехнулся:

— А к чему такая спешка? Я тебя не съем! С подозрением глядя на него, она поинтересовалась:

— Разве никто не будет беспокоиться о нас? Джейсон безразлично дернул плечом.

— Какая разница — днем раньше, днем — позже?

— Как ты жесток! Я хочу видеть сына, и Рэйчел, наверное, сходит с ума от беспокойства. Если не ради меня, то хотя бы ради них вернемся как можно скорее!

Джейсон, который в это время отдыхал, лежа на кровати, только сверкнул в ответ глазами, особенно заметными на фоне бороды, покрывшей его щеки и подбородок, взял Кэтрин за руку и притянул ее к себе. Оказавшись лицом к лицу с мужчиной, которого она любила несмотря ни на что, она пустила в ход единственное свое оружие — злость. Правда, оно далеко не всегда срабатывало, пасуя перед его влечением, уступая ее желанию, но сегодня ей было легко ненавидеть его ленивое высокомерие.

— Отпусти меня! — Она яростно барахталась в его железных руках, пока он не уложил ее рядом и не начал целовать лицо.

— Кэтрин, ну почему ты борешься со мной? Я начинаю подозревать, что с собой ты тоже борешься. Интересно, почему?

Испуганная тем, что он рядом, она возобновила попытки освободиться, но он подмял ее под себя, уверенный в том, что сейчас она растает, как это бывало в прошлом. Но его прикосновения вызвали у нее не жар желания, а непреодолимый панический ужас. Когда она почувствовала его железные руки, внезапно в ее сознании помимо ее воли произошла страшная подмена — он стал Давалосом. Кэтрин сражалась, как дикое животное. Джейсон видел ее глаза, полные ужаса, слышал отчаянную мольбу:

— Не трогай меня! О Боже, пожалуйста, не трогай! Если сначала он скептически отнесся к ее сопротивлению, то теперь озадаченно понял, что здесь не просто обычное ее упрямство. Он отпустил Кэтрин и хмуро наблюдал, как она отскочила в угол, как ее трясло.

— Я просто не хотела, чтобы ты так до меня дотрагивался.

На Джейсона страшно было смотреть.

— Кэтрин, это должно прекратиться! Я не желаю всякий раз насиловать тебя, когда тебя хочу, как не желаю жить в состоянии постоянной войны. Пора признать тот факт, нравится тебе или нет, что мы женаты, и я не могу любить тебя платонической любовью! Не знаю, что у тебя на уме. Может быть, скажешь, что на этот раз я сделал такого, что так неприятен тебе? После того как Давалос похитил тебя, ты странно себя ведешь. Ради Бога, объясни, в чем дело?

Она только проговорила:

— Ребенок. Раздраженно вздохнув, он убрал со лба прядь волос и смотрел, как она стоит в углу, съежившись, напоминая раненое животное.

— Ребенок, которого ты потеряла?

Она кивнула.

— Но какое это имеет отношение к твоему поведению в Терр дю Кер?

Разозленная его настойчивостью, она разразилась истерическим потоком слов:

— Я не хочу быть самкой! Найди кого-нибудь другого для этой роли! Я слышала, что ты сказал Элизабет в то утро в Париже. Ты никогда не хотел жениться на мне! Если ты только хотел, чтобы тебе подарили вереницу детей, почему не выбрал ее?

— Ты думаешь, что говоришь? — неприязненно спросил ее Джейсон. — Я не знаю, о чем вообще идет речь, да и ты, наверно, тоже!

— Говорю тебе, что я слышала! Ты сказал ей, что я нужна только для того, чтобы рожать сыновей, и ни для чего другого!

Он давным-давно забыл ту сцену с Элизабет и зло ответил:

— Не имею понятия, о чем ты говоришь! Если я так глупо и отвратительно объяснил твоей кузине, то просто для того, чтобы у нее не было на меня видов.

— Я тебе не верю! Тебя заставили жениться на мне, и ты решил, что я подхожу для твоих целей! — кричала Кэтрин из своего угла.

Тут Джейсон перебил ее:

— Здесь ты заблуждаешься. Никто не мог заставить меня жениться, если бы я сам не захотел этого. Ты могла быть дочерью короля Англии, но если бы я тебя не выбрал — хочу добавить, сам не выбрал, — ничто не заставило бы меня жениться на тебе!

Джейсон теперь так же тяжело дышал, как и Кэтрин, и был зол не меньше нее.

— И никто не подталкивал меня. Если ты помнишь, это я предложил пожениться. Я мог запросто отправить тебя обратно в Англию!

— Ты сказал, что тебе нужна лишь производительница. Ты сказал это Элизабет! — Кэтрин боялась поверить тому, что слышит. Господи! Этот разговор с Элизабет отравил ей жизнь!

— Если бы мне нужна была женщина только для деторождения, я не выбрал бы тебя с такими узкими бедрами, а выбрал бы Элизабет — она больше подходит для этой роли, если ты помнишь, у нее чудесные широкие бедра!

Кэтрин обиженно спросила:

— Тогда почему же, если я не подхожу для этой роли, ты на мне женился?

Джейсон совсем обезумел от ярости. Он подскочил к Кэтрин, встряхнул ее и заорал:

— Бог знает! Конечно, не из-за твоего чудесного характера!

И тут вдруг его осенило. Он понял, что должен сказать ей, понял, какая истинная причина стоит за его яростью. И он мягко и нежно сказал:

— Я люблю тебя, Кэтрин, люблю с того момента, когда мы ехали в Париж… Я проснулся, и тут была ты, сидела и выглядывала из окна. Я всегда знал, что мне нужно не только твое тело — уже тогда я хотел большего!