Белинду никак нельзя было назвать чопорной или бесцветной. Она была такая же бело-розово-золотистая, как романтизированный образ Лили, запечатленный в памяти Аша, такая же веселая и жизнерадостная, как Долли Девелейн из «Сисайд фоллиз», и имела такие же соблазнительные формы, как Айви Маркинс, которая работала в шляпной мастерской в Кемберли и столь щедро дарила своими милостями. К тому же Белинда была мила, невинна и юна (двумя годами моложе Аша) и, помимо обворожительного своенравного личика, казавшегося еще краше в обрамлении пышных бледно-золотых локонов, была счастливой обладательницей изящного прямого носика, очаровательно морщившегося при смехе, огромных васильковых глаз, лучившихся радостью жизни, и прелестного пухлого рта с обольстительными ямочками в уголках.

Ни одно из этих достоинств не пробудило бы в Аше особых чувств (не считая естественного восхищения красивой девушкой), если бы он не узнал, что мисс Харлоу, тоже родившаяся в Индии, безмерно счастлива вернуться туда. Она сообщила об этом однажды вечером во время обеда, когда «Кентербери-Касл» находился в плавании уже почти десять дней и несколько пожилых леди, включая мать Белинды, горестно сетовали по поводу вынужденного возвращения на Восток. Они перечисляли разнообразные неудобства жизни в Индии: жара, пыль, болезни, чудовищное состояние дорог и тяготы путешествий по ним, – когда Белинда, вмешавшись в разговор, со смехом возразила:

– О нет, мама! Ну как ты можешь говорить такие вещи? Нет, Индия – прекрасная страна. Я хорошо помню наше чудесное прохладное бунгало с увитой лиловым плющом верандой и яркие пышные цветы в саду, похожие на пятнистые лилии, и еще такие высокие алые, на которых всегда сидели бабочки. Помню, как каталась на пони по усаженной деревьями аллее и видела караваны верблюдов; как меня несли в паланкине, когда мы переезжали в горы на лето… и громадные высокие сосны, и желтые дикие розы, что так дивно пахнут… и снега, бесконечные мили заснеженных гор. Ты просто не представляешь, каким уродливым показался мне после всего этого Нелбери и дом тети Лиззи. Тетушкины слуги вечно бранили меня, а не баловали, как айя, Абдул и мой саис. Мне не терпится поскорее вернуться обратно.

Эта бесхитростная речь не понравилась некой миссис Чивертон, которая – по всей видимости, посчитав молодую мисс Харлоу развязной девчонкой, не имеющей права вмешиваться в разговор старших, – холодно заметила, что никто из переживших ужасы Восстания никогда больше не сможет доверять индийцам и что она завидует счастливому неведению милой Белинды относительно опасностей, с коими неизбежно сталкивается там любая чувствительная англичанка, которую обстоятельства и чувство долга вынуждают жить в варварской стране. В ответ Белинда, нимало не смущенная, рассмеялась и, окинув сияющим взглядом мужчин за длинным столом, произнесла милым голосом:

– Но вы только подумайте, как много у нас отважных защитников. Нам нечего бояться. К тому же я уверена, что ничего подобного не повторится. – Подавшись вперед, она обратилась к Ашу, который сидел напротив и с интересом прислушивался к разговору: – Вы со мной согласны, мистер Пелам-Мартин?

– Не знаю, – ответил безнадежно честный Аш. – Думаю, это зависит от нас.

– От нас? – повторила миссис Чивертон тоном, ясно свидетельствующим, что она находит предположение Аша абсолютно несуразным и положительно оскорбительным в устах младшего офицера.

Аш замялся, не желая оскорблять даму дальнейшими своими речами, но мисс Харлоу живо устремилась туда, куда не решался ступить молодой прапорщик.

– Он имеет в виду, что, если мы будем обращаться с ними справедливо, у них не будет причины восставать против нас. – Тут она снова повернулась к Ашу и добавила: – Вы ведь это хотели сказать?

Аш хотел сказать не совсем это, но именно с момента, когда из уст Белинды прозвучало слово «справедливо», он перестал видеть в ней только красивую девушку. И впоследствии, несмотря на строгий надзор за мисс Харлоу, великое множество увивавшихся вокруг нее поклонников и тесное скопление народа на борту парохода, почти исключавшие возможность побеседовать наедине, он пользовался каждым случаем поговорить с ней о стране, куда они возвращались, полные самых радужных надежд и счастливых предчувствий.

Мать Белинды, миссис Арчибальд Харлоу, была дородной, благожелательной, рассеянной в мыслях женщиной. В прошлом она была так же красива, как дочь, но климат и условия жизни в Индии, соединенные с недоверием к «туземцам» и страхом второго восстания, не пошли на пользу ни ее здоровью, ни характеру. От жары и постоянных беременностей ее некогда восхитительная фигура расплылась; ее муж, ныне старик без малого семидесяти лет, до сих пор ходил в звании майора и служил в полку индийской пехоты; трое из семи рожденных ею детей умерли в младенчестве; и год назад ей пришлось отвезти пятилетних двойняшек, Гарри и Тедди, на родину в Англию, чтобы оставить на попечение сестры Лиззи, ибо Индия по-прежнему считалась гиблым местом для малолетних детей: английские кладбища по всей стране были переполнены могилами малышей, умерших от холеры, теплового удара, тифа или змеиного укуса.

Больше всего на свете миссис Харлоу хотела бы остаться в Англии со своими любимыми мальчиками, но после обстоятельных дискуссий с сестрой и двумя знакомыми дамами согласилась, что ее прямой долг вернуться в Индию – долг не только перед мужем, но и перед дочерью Белиндой, в свое время тоже порученной заботам Лиззи в семилетнем возрасте. С тех пор минуло десять лет, и у девочки практически не имелось шансов сделать выгодную партию в таком маленьком провинциальном городке, как Нелбери. Однако в Британской Индии подходящих женихов хоть пруд пруди, и казалось разумным дать Белинде возможность познакомиться и сочетаться браком с каким-нибудь приличным джентльменом, после чего ее мать сможет вернуться к своим драгоценным мальчикам и жить со своей дорогой Лиззи, покуда Арчи не станет командовать полком или не выйдет в отставку.

Никто, кроме, возможно, майора Харлоу, не нашел бы изъянов в таком плане, и уверенность миссис Харлоу в правильности принятого решения мгновенно подтвердилась, когда не менее одиннадцати джентльменов из двадцати девяти, взявших билет на «Кентербери-Касл», начали оказывать ее очаровательной дочери знаки внимания. Правда, в большинстве своем это были всего лишь мальчишки – бедные прапорщики и мелкие чиновники либо начинающие торговцы, – а остальные пять незамужних леди на борту не отличались привлекательностью. Но в число означенных джентльменов входили также пехотный капитан лет тридцати пяти, богатый вдовец среднего возраста, являвшийся главным компаньоном в фирме по экспорту джута, и молодой прапорщик Пелам-Мартин, который, по словам миссис Чивертон, главной сплетницы на пароходе, был не только племянником баронета, но и единственным наследником более чем приличного состояния, оставленного ему отцом, выдающимся ученым с мировым именем.

С чисто финансовой точки зрения миссис Харлоу считала наиболее предпочтительной партией мистера Джозефа Тилбери, вдовца. Но несмотря на усиленные ухаживания за ее дочерью, он пока еще не сделал никаких признаний, а сама Белинда называла его и пехотного капитана старыми чудаками. Поручики и молодые чиновники нравились девушке не в пример больше, и она беспечно флиртовала с ними и развлекалась от всей души, сталкивая поклонников лбами и упиваясь своей юностью, красотой и всеобщим восхищением.