– Бриллианты настоящие, – услышал полковник мелодичный женский голос и увидел, как темное кресло развернулось, являя Кирпичному сидящую в нем даму в длинном зеленом же одеянии. Дама издалека казалась просто красавицей, и поэтому, когда она поманила полковника рукой, он послушно подошел, стараясь не думать про насущные проблемы своего мочевого пузыря.

– Дрон Петрович, – с улыбкой сказала дама, величественная как почетный караул у Кремлевской стены, – вы меня не узнаете?

Тот вгляделся попристальнее и охнул. Красивое лицо, хоть и казалось живым, привлекательным и свежим, было лицом старухи Анастасии Либенкнехт, заключенной под номером 1837.

– Бывшей заключенной, – поправила Анастасия, не переставая любезно улыбаться. – Карты легли по-другому. Теперь вы, Дрон Петрович, мой заключенный. Пожизненно.

Как ни странно, но на полковника эти мрачные слова не произвели должного впечатления. Видно, его совсем допекла насущная человеческая проблема, и он потому сказал то, чего, может, и не ожидала царственно сидящая Анастасия:

– Мне бы отлить... Где тут сортир?

Анастасия утратила царственность осанки и схватилась за широкий блестящий браслетик на своей морщинистой ручке.

– Никита, туалет и ванну для полковника, немедленно! – выкрикнула она в браслетик.

Тут же явился давешний бритоголовый и вежливо препроводил Дрона Петровича в означенные места. При этом, обновляя роскошный малахитовый писсуар, полковник мысленно отметил два факта: бритоголового зовут Никитой, и, что самое интересное, эта «оборотниха» назвала его полковником. Мелочь, а приятно.

Приятных мелочей явилось еще предостаточно. Оказавшись в ванной (большой, круглой, с пузырящейся и пенящейся ароматной водой, видно, это и есть та самая джакузи, решил Дрон Петрович), полковник долго и с наслаждением терся щеткой на длинной ручке, мочалкой величиной с облако, наконец, выбрился отличным станком, по виду – из чистой платины. Перепробовал на запах, а какие смог – и на вкус – выстроившиеся в длинный хрустальный ряд одеколоны, лосьоны и прочие духи. В дверь ванной постучали, но не для того, чтобы выпроводить из нее замывшегося полковника. Чья-то услужливая рука просунулась в проем и протянула Дрону Петровичу благоухающий свежестью полный комплект формы вместе с бельем. Другая рука опустила на коврик ванной начищенные ботинки.

– Однако... – только и выговорил прикрывавшийся полотенцем полковник и принялся одеваться. Форма была как по нему сшита, только вот все знаки отличия аккуратно с нее спороты. А еще в кармане брюк полковник обнаружил целый блистер дорогих презервативов «Innotex», и эта находка совсем подняла у него настроение, хотя он пока, кроме Анастасии, ни одной женщины в этом особняке не видел. Ну да это ничего. Главное, живем!

– Госпожа приказала проводить вас в столовую, – сообщил полковнику Никита, едва вымытый и пахнущий, как грядка пионов, Дрон Петрович вышел, наконец, из ванной комнаты. – Вы ведь будете ужинать?

– Буду. И обедать, и завтракать тоже.

Бритоголовый вышколенный Никита полковничьего юмора не понял и посмотрел на Дрона Петровича с некоторым испугом.

– Не дрожи, парень, – снисходительно посоветовал Никите оживший и оттого вновь ощутивший в себе свою легендарную несгибаемость полковник Кирпичный, – а то вспотеешь.

Никита на это ничего не сказал, а только повел, набычившись, полковника узким коридорчиком в столовую.

Столовая, как отметил наблюдательный взгляд вымывшегося полковника, была отделана поскромнее, чем Малахитовый кабинет, куда его поначалу привели. Однако и тут во всем чувствовался запах больших денег, дуриком вбуханных в ковры, обшивку стен (натуральный дуб. Или кедр, решил Кирпичный) и высокие резные старинные буфеты, в которых остро поблескивал хрусталь вперемешку с серебром и золотом. В простенках между буфетами висели яркие расписные веера, вид которых напомнил Дрону Петровичу об ужасной комнате Просветления и Обретения Гармонии... Нет, если б дали в руки полковника такие деньги, он бы их, конечно, на хрустали да ковры с веерами не потратил. Он бы купил себе какой-нибудь необитаемый островок в районе Атлантики и вертолет, чтоб до этого островка долететь. И не достали б полковника там ни тюремное начальство, ни родственники с их вечными финансовыми проблемами, ни даже эта непонятная старуха Анастасия...

От этих размышлений полковника отвлек большой овальный стол, накрытый снеговой белизны скатертью и уставленный таким количеством таинственно прикрытых крышками серебряных судочков, горшочков и мисок, что у Дрона Петровича немедленно засосало под ложечкой. «Отставить! – сурово одернул он себя самого. – А ежели вся эта еда – гадость какая-нибудь, вроде лягушек и бананов жареных? Или вообще отравлена!» Тут припомнил Дрон Петрович все свои мысли насчет того, что он собирается стать разведчиком в тылу врага, тайным агентом, в обязанности коего входит неусыпляемая бдительность при нахождении в стане противника. Насчет противника полковник не был окончательно уверен, но знал, что осторожность никогда не бывает лишней. Однако взор полковника, вопреки всем внутренним приказам, возбужденно скользил по сервировке стола, задерживаясь на утопленных в блестящих ведерках со льдом высокогорлых бутылках, на длинных тарелках, содержимое коих покуда было заботливо прикрыто чистыми салфетками.

– Я что, один буду ужинать? – спросил полковник у маявшегося рядом Никиты.

– С вашего позволения, Дрон Петрович, я составлю вам компанию, – раздался уже знакомый полковнику женский голос, и в столовую, раздвинув панель дубовой стены, шагнула Анастасия, заставив тем самым полковника снова слегка ошалеть и разинуть рот. Как ни крути, а эта баба действовала на Кирпичного пугающе. Зато Никита при виде хозяйки оживился, достал свой мобильник, принялся отдавать распоряжения, видно, кухаркам или официантам...

– Я полагаю, вы не против, – продолжала ухмыляться Анастасия и с той же ухмылочкой подошла к столу. Тут же к ней бросился Никита, поспешно подставил стул с высокой резной спинкой. Анастасия села, выдернула из салфеточного кольца большую салфетку, аккуратно расстелила поверх платья. – Прошу вас, полковник, присаживайтесь.

Дрон Петрович занял второй стоящий у стола стул. Тут же в столовой материализовался лощеный хрупкий человечек, напоминавший повадками и видом побритую крысу. Он подал приборы: Анастасии из чистого золота, а полковнику – фарфоровый. Ножи и вилки, впрочем отметил, Дрон Петрович, пока не решаясь взять ни того ни другого в руки, были серебряные. Волшебным образом исчезли крышки с судков и чашек, соскользнули куда-то укрывавшие яства салфетки, и полковник узрел на столе неописуемое изобилие блюд, о которых разве что слыхал или читал в газетах в разделе «Светская хроника»...

– Что вы будете пить, Дрон Петрович? – спросила Анастасия, меж тем как крысинообразный лакей наливал ей шампанского в высокий сияющий фужер.

– Водку. – В своих пристрастиях полковник был удручающе однообразен.

– Фу, – поморщилась его сотрапезница. – Я бы порекомендовала вам перейти на херес.