– Отойди! – также на языке новгородцев ответил незнакомец. – Или я убью тебя, клянусь Юмалом.

– Не говори гоп… – изрек херсир на непонятном для противника языке и поднял меч.

Позади беглецов он увидел Эйнара и, довольно кивнув, решительно двинулся на мерянского воина.

Они сошлись, обменялись всего двумя выпадами, когда место поединка огласилось женскими визгами. Мерянский воин дернулся, инстинктивно обернулся через плечо… миг, всего миг – и меч херсира рубанул поперек шеи. Сталь взлетала для нового удара, который прикончил его.

– Эйнар – потише!

Сигурд подошел к стене, возле которой десятник «упаковывал» женщину и ребенка. С их одинаково русых голов слетели шапки. У женщины были шикарные пышные волосы, которые теперь закрывали часть лица. Девочка лет пяти жалась к ноге матери.

– Будьте вы прокляты – псы! Чтоб вас сжег огонь Сварога[50]! Ай, больно! Курва! – ругалась женщина на словенском.

Девчонка мотнула головой, отбрасывая волосы с лица, и херсир, даже при свете звезд, отметил ее красоту.

– Эйнар – не усердствуй! Это все же княгиня и княжна. Или я ошибаюсь?

Обе пленницы посмотрели на Сигурда испепеляюще яростным взглядом.

– Будь ты проклят! – старшая плюнула ему под ноги. – Сучье семя!

* * *

Сигурд с Эйнаром отконвоировали двух знатных беглянок в детинец, где к тому времени уже стихли звуки боя. И начались другие…

Азартное послевкусие битвы бурлило в жилах воинов, и они, рассредоточившись по всему детинцу, принялись пожинать плоды победы. Визги женщин, которых победители атаковали не менее яростно, чем мерянских воинов, перемежались со звуками разбитой посуды. Шумно хлопали двери кладовых, союзники тщательно обыскивали все углы и закоулки. На все на это накладывались стенания и оханье раненых. Впрочем, победители не особо заботились о судьбе раненых врагов, у большинства из них раны оказались смертельными, и их минуты были уже сочтены. Своих покалеченных товарищей и вепсы, и викинги собрали и бережно уложили в конюшне на сено. Лошади, почуяв кровь, тревожно ржали…

Во дворе горело множество факелов, сновали воины, с деловитой суетой сносившие добычу в одно место.

– Кятла, – херсир первым заметил выборника, – займись воротами. Их надо залатать!

– Какими? – утирая забрызганную кровью щеку, спросил вепс.

– Этими! – Сигурд указал на ворота детинца.

Хотя пробежка за беглянками по улицам вражеского града не принесла неожиданностей в виде внезапных нападений горожан, но Сигурд решил перестраховаться.

– Эйнар, баб в терем!

Десятник хищно сверкнул глазами.

– Стереги как свою мать! И чтобы не смел! Ты меня понял?!

Эйнар подавил огонь в глазах.

– Понял.

– Ульф!

Молодой шустрый десятник оглянулся и, узрев начальство, спешно подошел.

– Ульф, собери всех десятников!

Сигурд покрутился на месте. «Так, все так, – мыслил херсир, оглядывая суету во дворе, – хорошо хоть ничего не запалили…» При штурме и впрямь обошлось без поджогов, чему нельзя было не порадоваться. Ожидание длилось недолго…

– Так, все тут? – херсир заметил приближающихся десятников. Только двоих. – А где Свейн?

– А вон, – подойдя, пробасил Магнус, – в конюшне… кончается уже…

– Жаль… – херсир продрался сквозь бороду, почесал подбородок. – А Ингвальд?

– Убит, – выдохнул Ульф. – Я видел…

«Ульф, Магнус… Эйнар с бабами в тереме и Кятла у ворот», – в уме пересчитал херсир своих десятников.

– Один примет их! Теперь о деле… – Сигурд снял шлем. – Из детинца ни ногой. Будем удерживать его. С градом разберемся поутру…

– Так там ворота без присмотра, – подал голос Ульф.

– Пусть меря проваливают, – ответил херсир, поняв, куда клонит десятник, – если захотят. Раненых перенесите в терем. А трупы… Всех наших вон туда, к сараю! А этих – туда! Дозоры на стены поставьте и следите в оба.

– Я видел Эйнара, с ним…

– Да, – подтвердил херсир, кивнув Ульфу. – Похоже это княжна и княгиня…

– У нас есть яшники, – Магнус отрешенно махнул рукой, – что с ними делать?

– Заприте где-нибудь.

– Там один сильно ругается… грозится ярлом своим. В тереме мы его взяли.

– Ругается, говоришь?

– Ага…

– А ну давайте сюда – посмотрим, что за птица.

Пленного живо доставили пред ясные очи херсира.

– Так-так-так… – Сигурд оглядел седовласого и в меру упитанного мужчину. Приметил херсир и его одежды, хоть и рваные, но простому воину такие носить не с руки.

– Кто такой? – спросил Сигурд по-словенски.

– Нат эю… пряги…

– Ага, не понимаешь, стало быть. А так?! – херсир заехал пленнику в ухо.

Мужик, широко растопырив руки (благо были не связаны), плюхнулся на снег.

– Повторяю вопрос – кто такой?!

Магнус дернул пленника и поставил на ноги.

– Нат эю…

Сигурд демонстративно отвел руку назад для удара – бац в другое ухо. На этот раз меря устоял.

– Дохола нат! Ерк… тьфу!

– Значит, будем кобениться, – херсир рывком извлек нож, шагнул вперед.

– Ну?! Кто такой?!

– Нямь ерькэ… тьфу!

Сигурд сунул острие ножа мужику в нос и резко рванул, располосовав правую ноздрю. Процедура не смертельная, но весьма болезненная. Да и кровища опять же…

– Ну?! Будешь говорить?!

– Уриста, – закрыв глаза и схватившись за нос, выпалил мужик.

– Ну вот, видишь. Рад, что мы нашли общий язык. А?

Уриста усиленно закивал головой, при этом подвывая, как раненый зверь.

– Не блажи! Тихо! А то вообще нос оттяпаю. Тебя в тереме взяли?

Уриста кивнул.

– Чего там делал?

– Нимоякке приказал стеречь терем…

– Ты что, воевода, что ли?

– Нет. Уй.

– Какой еще на хрен уй? – не понял Сигурд, хотя что-то знакомое было. – А-а-а, – он хлопнул себя по лбу и рассмеялся, – уй[51]– понятно. Давай дальше. Ну? Кого стерег?

– Вторуша, княгиня наша… с дочкой Млавой…

– Что еще? Казна Нимояккина где? Ну?! – херсир вскинул нож.

– Там, там, – Уриста поспешно закивал на терем, – в погребе… там все.