Штерн странно посмотрел на нее и стал искать глазами, с кем бы еще поговорить. В этот момент Андрей подвел к свободному месту уставшую Лизу.

— Позвольте, Елизавета Петровна, поздравить вас с законным браком, — бросился к ней Штерн. — Как летит время! Летит! Я помню вас еще крошкой, я приносил вам мятные леденцы. А скоро ли буду угощать ваших с Андреем Платоновичем детишек?

— Не стоит загадывать, — остановила его Лиза.

— Да-да! Не дай Бог сглазить! Жаль, что ваш отец не дожил до этого счастливого дня. Ужасно, что его уже нет. Но, что поделать — несчастный случай. Поразительно, однако, он ведь был великолепный стрелок, наездник, а погиб на охоте.

— Кстати, я давно хотела вас спросить о его смерти, он умер скоропостижно или успел что-то сказать вам, перед тем как испустил последний вздох?

— К сожалению, я ничего не могу вам ответить на это. Дело в том, что меня к нему не вызывали.

— Не вызывали?! Но вы же единственный доктор на всю округу!

— К нему никого не вызывали. Ваша матушка сказала, что он умер мгновенно.

— Тихо барин. Вы перебрали-с. Вам домой пора, — невесть откуда взявшийся Дмитрий ухватил доктора под локоток и стал насильно выводить его из залы.

— Еще раз примите мои поздравления, Елизавета Петровна, — продолжал кланяться ей Штерн, но сопротивляться Дмитрию было бессмысленно, он только что не выталкивал его взашей.

Лиза хотела возмутиться самоуправством Дмитрия, но, поймав взгляд матери, наблюдавшей за сценой с другого конца залы, все поняла — Дмитрий выполнял ее указание.

— Елизавета Петровна, — отвлек ее от раздумий по этому поводу отец Павел, — вы, несомненно, красивейшая из невест. Вы сегодня яко ангел небесный. Да и торжество на славу удалось. Таких торжеств, Елизавета Петровна, не было, с тех пор как я сюда приехал.

— Вы поступили на должность отца Георгия сразу после его отъезда? А он уехал перед смертью папеньки…

— Верно, — кивнул отец Павел. — И вот что удивительно: отец Георгий столь скоропостижно оставил наш благословенный приют, уйдя в Божию обитель. Не замечали за ним раньше стремления к монашеской жизни.

— Нам тоже это показалось странным. А почему он так внезапно уехал, вам он не сказывал?

— Говорили — видение ему было, да только какое, он лишь один и знает. Бог указал ему удалиться от мирской жизни. И он ушел.

— Жаль, что его сейчас здесь нет, они с папенькой были хорошими друзьями.

— Да, не довелось мне застать князя, говорят, святой был человек, добрейшая душа.

— Правду говорят, — кивнула Лиза. — Я до сих пор не верю, что не увижу его больше. Иной раз кажется, войдешь в кабинет, а он там сидит за своим столом, как раньше…

— Молитесь, дитя мое. Молитесь, легче станет.

— Да я и молюсь. Каждый день молюсь за упокой его души. Как бы я хотела увидеть отца Георгия, помянуть с ним папеньку! Отец Павел, а в какой монастырь он удалился?

— Яко ангел вы сегодня, Лизавета Петровна, яко ангел… Как не сказать? Николо-Всесвятский монастырь, что отсюда неподалеку.

— Спасибо вам, отец Павел. Я непременно поеду…

— Куда это вы собрались на ночь глядя, Елизавета Петровна, — дыша всем ртом и противно икая, спросил Забалуев, подходя к ним вместе с Долгорукой.

— Домой, я так думаю, — с подозрением глядя на дочь, вставила княгиня. — Пора уже молодым в свое имение ехать — новый дом обживать.

— И то правда, — закивал головой отец Павел. — Благослови вас Господь, дитя мое! И вас, Андрей Платонович. Счастья вам, любви да согласия!

Отец Павел перекрестил всех и откланялся.

— Что, наговорилась сегодня? — обратилась Долгорукая к дочери. — А теперь время пришло и к делу переходить. Берите-ка вы, Андрей Платонович, Лизу под руку и поезжайте с ней к себе.

— Как к себе? — вдруг напрягся Забалуев.

— К Корфам то есть, к себе. Там отныне ваш дом, живите, хозяйствуйте. А я сейчас насчет приданого распоряжусь, чтобы отправляли, и сама следом поеду помочь вам устроиться. Беспокоюсь за дочку, чтобы новая жизнь ей в радость была. Так что нечего здесь рассиживаться. Чай, у гостей не брачная ночь, им торопиться некуда. А вы — поезжайте. Дмитрий для вас карету давно запряг, кони застоялись, дожидаясь новобрачных. И не вздумай реветь, Лиза, ты теперь мужняя жена, привыкай к трудностям.

Забалуев подставил Лизе руку колечком, и она с отвращением вынуждена была взяться за его потный рукав. Долгорукая шла следом, раскланиваясь с гостями и улыбаясь во все стороны.

Наташа проводила их долгим и печальным взглядом. Она не знала всего, но чувствовала, что сегодня — свершилось что-то неправильное, недоброе. Она видела смятение и отчаяние Лизы, а потом еще эта сцена в церкви!.. Не зря не любила она Владимира Корфа, от него сплошные неприятности. Казалось, что был в нем запас поистине демонической мрачности, так что невольно в его беды вовлекались и случайные люди, и близкие. Как бы ей хотелось, чтобы Андрей держался от него подальше! Достаточно уж известной дуэли с наследником, а мало ли что может еще произойти…

— О чем задумалась, сестричка?

— Миша! — Наташа радостно оглянулась, услышав родней голос, и ничего не поняла — рядом с ней стоял подтянутый старичок судейский из гостей. Она давно заметила, что весь вечер он подмигивал ей издали.

— Вы кто? — растерялась Наташа.

— Это я, я, — тихо сказал Михаил, приподнимая край парика. — Хорошо, что не узнала. Я бы не хотел, чтобы Забалуев видел меня живым раньше времени.

— Что это значит, Миша? Для чего весь этот маскарад?

— Сейчас не до объяснений, родная. Просто этот грим — лучшее, что мне удалось найти в театре у Корфов. Не одеваться же, право, Вакхом или амуром.

— Корф? Опять Корф! Что он еще затеял, этот безумец? Куда он втянул тебя?

— Владимир здесь не при чем. Поверь, я не мог объявиться здесь самолично.

— С каких это пор? Ведь Андрей — твой друг, а я его невеста.

— Он все-таки решился? Поздравляю, сестричка, — «старичок» потянулся было обнять Наташу, но вовремя спохватился и принялся изображать подагрические колики.

— Господи, — разулыбалась Наташа, — ты ведешь себя, как малый ребенок. Нет, право, вы, мужчины, все одинаковы — или воюете, или играете. Нормальная жизнь не для вас.

— Мы, прежде всего, защищаем. Вас, справедливость…

— А, — понимающе протянула Наташа, — вот так и проявляется старческий маразм.

— Как остроумно! — обиделся Михаил. — А я-то думал, что любовь делает человека добрее.

— Тебе показалось.

— Ладно, вернемся к этому спору позже. Мне надо спешить. Когда ты возвращаешься в Петербург?

— Завтра. Но…