Чему их учат в школах? Ничему их не учат… Когда им предлагаешь какие-нибудь серьезные вопросы, они, бедняжки, никогда не знают, что ответить. От факта школьного невежества он переходил к Вольтеру, к французской революции, к прави

тельству, к дрейфусарам — но все это говорилось им не в публичных проповедях, а только перед верными друзьями, так как, несмотря на всю свою непримиримость и фанатизм, он очень дорожил своим жалованьем. Он имел также обыкновение собирать по вторникам и четвергам как можно больше детей и там в продолжении двух часов внушал им необыкновенные познания и вообще старался поразительными педагогическими

приемами заполнить пробелы их светского воспитания.

— Ну вот, дети мои, знает ли кто-нибудь из вас, где находился некогда земной рай? Пусть тот, кто знает, подымет руку! Ну, смелей! — Ни одна рука не поднялась… Все глаза смотрели на него с горячим вопрошающим любопытством, а господин настоятель, пожимая плечами, воскликнул:

— Это скандал… Чему же учит вас ваш учитель?.. Да, она хороша — светская, бесплатная и обязательная школа… она прелестна… Хорошо, я вам скажу, я, где находился земной рай… слушайте!

И, сильно гримасничая, он начал категорическим тоном:

— Земной рай, дети мои, находился не в Порт-Лансоне, хотя это и говорят, не в департаменте Нижней Сены, не в Нормандии, не в Париже, не во Франции… Он не был также ни в Европе… ни даже в Африке или Америке, он также не находился никогда в Австралии… Ясно ли это вам? Есть люди, которые утверждают, что земной рай находился в Италии, другие говорят, что в Испании, потому что в этих странах растут апельсины, маленькие лакомки! Это ложь, ерунда! Во-первых, в земном рае не было апельсинов, были только яблоки, к нашему несчастью… Ну, пусть теперь кто-нибудь из вас ответит… Отвечайте!..

И так как никто не отвечал, то настоятель продолжал громовым голосом:

— Он был в Азии, в Азии, где никогда не выпадал ни дождь, ни град, ни снег… не сверкала никогда молния… в Азии, где все зеленело и благоухало, где цветы были вышиною с деревья, а деревья походили на горы… Теперь в Азии всего этого нет больше. Вследствие совершенных нами грехов там остались теперь только китайцы, турки — черные еретики, желтые язычники, убивающие святых миссионеров и попадающие за это

прямо в ад на том свете… Это я вам говорю. Теперь другое: знаете ли вы, что такое Вера?.. Вера?..

Один из детей пролепетал очень серьезно, тоном заученного урока:

Вера, надежда… и милосердие — это три богословские добродетели.

Я вас не об этом спрашиваю, — нетерпеливо возразил священник. — Я вас спрашиваю, в чем состоит вера… А вы этого тоже не знаете? Так вот что: вера состоит в том, чтобы верить всему тому, что говорит вам ваш добрый священник, и не верить ничему из того, что говорит вам ваш учитель… Потому что он ничего не знает, ваш наставник… И того, о чем он вам рассказывает, никогда и не было.

Порт-Лансонская церковь известна всем археологам и туристам. Это одна из самых интересных церквей этой части Нормандии, где вообще так много прелестных церковных построек. На западной стене над средней дверью в виде стрельчатого свода тонко нанесена на треугольной арке ажурная резьба необыкновенной красоты и изящества. Край северной стены, выходящей в темный переулок, украшен менее строгими и более пышными орнаментами. Там можно видеть много странных фигур с лицами демонов или символических животных и святых, похожих на бродяг, которые в ажурных кружевах фресок странно гримасничают… К несчастью, большинство фигур обезглавлено и изуродовано. Время и вандальский пуризм священников испортили эту сатирическую скульптуру, веселую и сладострастную, как страничка из Раблэ. Угрюмый мох скромно прикрывает эти каменные тела, где глаз скоро не сможет больше отличить ничего, кроме непоправимых развалин. Здание разделялось на две части тонкими и смелыми аркадами, и его окна, лучистые на южной стене, на северной боковой стене прямо пылали. Самое главное центральное окно в виде громадной красной розетки тоже сверкало и горело, как заходящее осеннее солнце.

Двор священника, обсаженный старыми каштанами, сообщался прямо с церковью через маленькую незаметную дверь, выходившую к одной из боковых стен, и ключ от которой был только у священника да у настоятельницы монастыря, сестры Анжелы. Язвительная, худая, еще молодая, но уже увядшая, суровая и строгая, но сплетница, предприимчивая и пронырливая сестра Анжела была большим другом священника и его интимной советницей. Они виделись ежедневно, очень таинственно, подготовляя беспрестанно какие-нибудь избирательные или муниципальные комбинации, доверяя друг другу тайны, украденные ими в порт-лансонских домах, ухитряясь обойти искусными маневрами постановление префекта или распоряжения администрации в пользу интересов церкви. Все грязные истории, циркулировавшие в той местности, исходили от них. Всякий это прекрасно знал, но не смел ничего сказать, боясь неистощимого остроумия г-на настоятеля, а также известной всем злости сестры Анжелы, управлявшей монастырем по своей прихоти, нетерпимой и злопамятной женщины.

В прошлый четверг священник, собрав на церковном дворе детей, сообщал им удивительные метеорологические сведения. Он объяснял им явления грома, града, ветра, молнии.

— А дождь?.. Знаете ли вы, что такое дождь, откуда он берется и кто его устраивает?.. Современные ученые скажут вам, что дождь — это есть сгущенный пар… Они вам еще многое скажут… Они лгут — эти ужасные еретики, эти пособники дьявола… Дождь, дети мои, это — проявление гнева Божия. Бог недоволен вашими родителями, которые в течение многих лет уже не посещают публичных молебствий о ниспослании урожая, и он думает себе: а, вы заставляете вашего доброго священника с его сторожем и певчими дожидаться вас понапрасну на всех дорогах и полевых тропинках. Ну хорошо же! Не будет у вас тогда урожая.

И Бог приказывает дождю падать…

Вот что такое дождь. Если бы ваши родители были верными христианами, если бы они исполняли свои религиозные, обязанности, то никогда не было бы дождя…

В эту минуту на пороге маленькой церковной двери появилась сестра Анжела. Она была еще бледнее обыкновенного и страшно огорчена. С ее белой головной повязки слегка соскользнул чепец, а его два распущенных больших крыла испуганно развевались. Когда она увидела учеников, окруживших г-на настоятеля, ее первым движением было уйти и затворить за собой дверь. Но священник, пораженный ее внезапным появлением, ее расстроенным головным убором и бледностью, бросился к ней навстречу с вопрошающим и беспокойным взглядом.

Отпустите сейчас детей, сейчас же, — сказала она умоляющим голосом, — мне нужно с вами поговорить…

О Боже мой, что такое случилось, скажите… Что?.. Вы страшно взволнованы…

— Отпустите этих детей… — повторила сестра Анжела. — Случилась серьезная, очень, слишком серьезная вещь.

Когда ученики ушли, сестра Анжела упала на скамью и в продолжении нескольких минут нервно перебирала медный крест и святые образки, которые звенели на накрахмаленном нагруднике, украшавшем ее плоскую девственную грудь.