С этими словами Маусбайгль протянул шефу фотокопию той самой редакционной заметки, которую предусмотрительно прихватил с собой перед тем, как отправиться на аудиенцию.

Пробежав глазами текст, шеф покачнулся, будто от оплеухи, после чего часто-часто заморгал.

– Можете оставить это себе и, так сказать, приобщить к отчету о нашем с вами… разговоре, – добавил Маусбайгль.

Шеф был в явной растерянности, он был раздираем противоречивыми желаниями, с одной стороны, проучить наглеца, с другой…

Я, кошка Мими, спрашиваю себя, сидя на нотном шкафу: откуда этому герру земельному прокурору доктору Ф. все досконально известно? И как это он раздобывает подобные сведения, причем из косвенных, но подозрительно хорошо информированных источников? Л тот, кто поведал герру земельному прокурору об этом весьма загадочном случае (загадочном, но не для меня, в чем вы вскоре убедитесь), разве мог он столь достоверно описать метания души старшего чиновника государственного управления – Регирунгсрата? Оберрегирунгсрата? Ладно, хорошо, есть вещи, угадать которые не составляет труда, и многолетняя практика работы в должности земельного прокурора что-то да значит. Под финал он наверняка преподнесет нам на десерт нечто пикантное.

…скрежеща зубами, в душе соглашался с ним. В конце концов, с шумом выдохнув, шеф решил избрать тональность «Я хоть и твой начальник, но понимаю тебя».

– Дорогой герр Маусбигель…

– Маусбайгль, – поправил его Маусбайгль.

– Прошу прощения – Маусбайгль. Отчего вам непременно понадобилось навлекать неприятности на свою голову и на наше учреждение? И в конце концов, эти упомянутые вами двадцать три миллиона – они что, ваши?

– В некотором роде мои, – упрямо ответил Маусбайгль.

– Да, да, понимаю, и все же вы лично получите хотя бы часть от этих денег, когда дело прояснится? А в том, что вам удастся его прояснить, я искренне сомневаюсь.

– Вам известно об этом больше, чем мне?

– Клянусь, нет, – ответил шеф. И не лгал.

– В таком случае вы могли бы мне помочь, – сказал Маусбайгль, интуитивно понимая, что одерживает верх. – Тогда все оказалось бы значительно легче. У вас куда большие возможности.

– Герр Маусбигель… То есть герр Маусбайгль, я хотел сказать.

Тут шеф понизил голос, включив регистр «отеческая теплота», хотя Маусбайгль был старше своего непосредственного начальника.

– У меня такое чувство, что дело это темное. Непроглядно темное. Буду с вами откровенен. Дело, вероятно, даже небезопасное…

– И у меня такое же чувство, – ответил Маусбайгль.

– Для чего вам понадобилось ворошить осиное гнездо, герр Маусбайгль?

– Потому что хочу узнать, что в нем за осы.

Так или примерно так протекала беседа между Маусбайглем и его непосредственным начальником, как последний доложил мне лично в ходе допроса по делу о превышении служебных полномочий.

Маусбайгль отправил в канцелярию федерального канцлера еще парочку посланий – одно из них лично федеральному канцлеру, – но, естественно, успеха это не возымело. Если не считать пары отписок о том, что, дескать, «данный вопрос будет рассмотрен».

Примерно месяц спустя после письма Маусбайгля на имя федерального канцлера, когда он уже был готов, поскольку «никаких мер принято не было», обратиться к общественности, пойти в редакцию «Бильд» и тому подобное, в дверь его кабинета без предварительных звонков постучалась весьма элегантно одетая дама средних лет и попросила Маусбайгля побеседовать с ней с глазу на глаз. Доктор Файгенблатт – так она представилась. Маусбайгль, деливший кабинет с одним из коллег, предложил ей пройти в комнату для совещаний. Дама источала благожелательность и обаяние, тут же заполнившее все без остатка унылое служебное помещение.

– Ну почему, почему вам так хочется все это разузнать? – с места в карьер начала дама.

– Значит, все-таки есть что разузнавать? – вопросом на вопрос ответил Маусбайгль.

– Этого я не утверждаю, – парировала фрау доктор Файгенблатт, которая явно была вовсе и не Файгенблатт.

– Утверждаете, хоть и не напрямик, – не согласился Маусбайгль. – Могу я спросить, кто вы и откуда?

– Вы слишком многое хотите знать, герр Маусбайгль, – уклончиво ответила дама, которая в отличие от непосредственного начальника Маусбайгля верно назвала его фамилию.

– Лишь самое необходимое, – ответил Маусбайгль, – а если вы откажетесь мне сообщить это, я сочту наш разговор исчерпанным. У меня есть чем заняться. Вероятно, вы заметили стопку бумаг в корзине «Входящие»?

– Наша беседа носит полуофициальный характер, – ответила фрау доктор Файгенблатт уже чуть холоднее.

– Ну и что с того? – спросил Маусбайгль.

– Это дело вас не касается! – отчеканила визитерша.

– А вот об этом я смогу судить, лишь узнав, что такое «это дело». Оно имеет отношение к упомянутым в заметке двадцати трем миллионам марок?

Не знаю, то ли по недомыслию, то ли еще из каких-либо побуждений гостья возьми да ляпни:

– В определенном смысле это так.

– В определенном смысле, говорите? И насколько же этот смысл определенный?

– Ну… – замялась дама и не договорила фразы. Может, поняла, что сболтнула лишнего.

– Так что же? – не отставал Маусбайгль.

– Могу заверить вас, что двадцать три миллиона попали именно в те руки.

– Здесь возникает новый вопрос, – продолжил Маусбайгль, – о том, кому именно решать, какие руки те, а какие нет?

– Понимаю, – прошипела сквозь зубы выдававшая себя за фрау доктор Файгенблатт особа, – понимаю!..

И поднялась.

Маусбайгль тоже без слов поднялся и, помедлив, открыл перед дамой дверь, от души стараясь обставить все так, чтобы у гостьи не создалось впечатления, что ее выставляют вон.

– Предупреждаю вас, – напоследок тихо произнесла визитерша.

Все было, конечно же, не так, однако Маусбайгль впоследствии на допросе заявил, что ему, мол, показалось, что «эта особа, как ее там…», тут же исчезла, будто сквозь землю провалилась. Вероятно, старина Маусбайгль был настолько ошарашен, так погружен в свои раздумья, что просто не обратил внимания на ее уход, на то, как она, уверенно постукивая каблучками, удалилась.

Время, отведенное для рассказа земельного прокурора доктора Ф., давным-давно истекло. И он попросил извинения.

– Ну что вы, что вы, – вмешалась хозяйка дома, – в следующий раз мы услышим продолжение.

Доктор Ф. положил окурок сигары на край пепельницы. Сигару, как нам с вами известно, не тушат, как сигарету, сигара покидает сей мир естественным путем догорания. Земельный прокурор, поднявшись, извлек из футляра альт.