Дегармо не ответил. Он стоял, покачиваясь на каблуках, лицо у него было пустое, тяжелое, как гранит.

— Точно, убийца, — внезапно сказал Малыш. — Принюхайтесь, лейтенант. Комнаты не проветривали много дней. На мебели пыль. Часы на каминной полке стоят. А как он сюда пробрался?.. Минутку, лейтенант, сейчас проверю. Можно?

Он выбежал в спальню. Потом я услышал, как он возится в ванной. Дегармо стоял, не двигаясь.

— Пролез через окно в ванной, — сказал Малыш, вернувшись. — Там осколки стекла. И чертовски несет спиртным. Помните запах, когда мы вошли в ту квартиру? А вот рубашка, лейтенант. Воняет, словно ее выполоскали в джине.

Он поднял рубашку кверху. В воздухе сразу запахло джином. Дегармо рассеянно посмотрел на нее, сделал шаг вперед, распахнул борт моего пиджака и оглядел рубашку, которая была на мне.

— Ясное дело, — сказал Малыш. — Стащил у хозяина квартиры. Верно я говорю, лейтенант?

— Да. — Дегармо дотронулся до моей груди и медленно опустил руку. Оба беседовали так, будто меня в комнате и не было.

— Обыщи его, Малыш.

Малыш ощупал меня со всех сторон.

— Ничего нет, — сказал он.

— Выведем его черным ходом, — сказал Дегармо. — Наша добыча, нам и распоряжаться. Только надо успеть до приезда Уэббера. Этот петух Рид не заметит и жемчужину в куче навоза.

— Но вы, вроде, не в бригаде, — засомневался Малыш. — Я слышал, вас отстранили.

— Так чего мне терять, раз отстранили? — спросил Дегармо.

— А я могу потерять работу, — сказал Малыш. Дегармо бросил на него презрительный взгляд. Маленький полицейский вспыхнул, и глаза у него забегали.

— Хорошо, — сказал Дегармо. — Пойди и доложи Риду.

Малыш облизал губы:

— Ладно, приказывайте, лейтенант. Я могу и не знать, что вас отстранили.

— Мы отвезем его сами, ты и я.

— Слушаюсь.

Дегармо ткнул пальцем мне в подбородок.

— Сексуальный маньяк, — сказал он спокойно и скупо улыбнулся краешком широкого, жесткого рта. — Такие вот пироги.

Мы вышли в коридор и направились в противоположную от соседней квартиры сторону. Из ее все еще открытой двери бил свет и доносились спорящие голоса. Рядом стояли двое в штатском и курили в рукав, словно дул ветер.

Завернув за угол, мы подошли к лифту. Но Дегармо открыл дверь на пожарную лестницу, расположенную за шахтой, и, ухая по бетонной лестнице, стал спускаться этаж за этажом вниз. На первом этаже он остановился, взялся за ручку двери в вестибюль и прислушался.

— Машина есть? — спросил он меня.

— Да, стоит в гараже.

— Прекрасно.

Мы спустились еще ниже, в темный гараж, Из конторы вышел долговязый негр, и я отдал ему квитанцию. Окинув вороватым взглядом полицейскую форму Малыша, негр молча показал на «крайслер».

Дегармо уселся за руль, я — рядом с ним, а Малыш забрался на заднее сиденье. Машина выбралась в туманную прохладу ночной улицы. За два квартала от нас появился большой полицейский автомобиль с двумя красными мигалками.

Дегармо сплюнул в окно и повернул «крайслер» в противоположную сторону.

— Это Уэббер, — сказал он. — Опять опаздывает на похороны. В этот раз, Малыш, мы таки утерли ему нос.

— Не нравится мне ваша затея, лейтенант. Честное слово, не нравится.

— Держи хвост пистолетом, парень. Тебя еще, глядишь, возьмут назад в уголовный отдел.

— Пусть не возьмут, зато сохраню какую-никакую работу, — сказал Малыш. Смелость из него быстро улетучивалась.

Кварталов десять Дегармо гнал на большой скорости, затем чуть сбросил газ.

— Вам лучше знать, что вы делаете, лейтенант, — нервно сказал Малыш. — Но этой дорогой к муниципалитету не попадешь.

— Правильно, — сказал Дегармо. — А мы туда и не собираемся.

Машина совсем замедлила ход и почти вползла в улицу с маленькими аккуратными домами. Дегармо плавно нажал на тормоза, остановился у обочины посреди квартала и, перекинув руку через спинку сиденья, повернул голову к Малышу:

— Так ты считаешь, ее убил он?

— Мое дело маленькое, — сдавленным голосом ответил Малыш.

— У тебя есть фонарь?

— Нет.

— Фонарь лежит в кармане у левой дверцы, — сказал я. Малыш покопался там, щелкнул выключателем — и зажегся яркий луч.

— А теперь посмотри ему на затылок, — приказал Дегармо.

Луч скользнул по салону и застыл. За спиной у меня раздалось сопение и что-то коснулось опухоли на затылке. Я дернулся. Луч погас, и машину снова наполнила темнота улицы.

— По-моему, его оглушили, лейтенант, — сказал Малыш. — Ничего не пойму.

— И ту девушку оглушили, — сказал Дегармо. — Только шишка не очень заметная. Но она есть. Ее оглушили, чтобы сначала раздеть и расцарапать, а уж потом придушить. Иначе из царапин не пошла бы кровь. И все это тихо, без шума. И телефона в квартире нет. Как ты думаешь, кто сообщил об убийстве в полицию, Малыш?

— Откуда мне, к черту, знать? Позвонил какой-то человек и сказал, что в доме «Гранада» на Восьмой улице, в квартире 618, лежит труп. Когда вы появились, Рид все еще разыскивал фотографа. Дежурный доложил, что голос был хриплый, скорее всего, измененный. Фамилии звонивший не назвал.

— То-то и оно, — сказал Дегармо. — А если бы ее убил ты сам, Малыш, как бы ты выбрался из дома?

— Взял бы и ушел, — ответил Малыш. — Проще простого! Эй! — внезапно рявкнул он на меня. — А вы какого черта остались?

Я не ответил.

— Ты бы стал лазить по окнам на шестом этаже и вламываться в чужие комнаты, где, того и гляди, застанешь людей? — монотонно продолжал Дегармо. — Стал бы притворяться хозяином и тратить время на телефонный звонок в полицию? А, Малыш? Труп ведь мог пролежать в квартире хоть целую неделю. А потом ищи-свищи. Так упустил бы ты свой шанс, Малыш?

— Думаю, нет, — осторожно сказал Малыш. — Я бы вообще не стал звонить. Но от сексуальных маньяков жди чего угодно, лейтенант. Они же ненормальные. К тому же у этого фрукта мог быть помощник, который его и огрел, чтобы подставить под арест.

— Последнее ты сам придумал или где вычитал? — фыркнул Дегармо. — Торчим мы тут, разговоры разговариваем, а тот, кто знает все ответы, сидит рядом, да отмалчивается. — Он повернул ко мне свою крупную голову. — Так что ты там делал, приятель?

— Сам не знаю, — сказал я. — От удара память отшибло.

— Мы поможем, — сказал Дегармо. — Отвезем сейчас за город — это недалеко, всего несколько миль. Там будет спокойно. Посидишь, полюбуешься звездами и все вспомнишь. Еще как вспомнишь!