– Ничего, сейчас подойдут наши ребята, они тебе ввалят, – пообещал зловредный недомерок. – Кровью будешь рыгать и зубами плеваться.

– У меня есть предложение, – сказал Цимбаларь, стараясь разогнать стаи мух, не позволявших ему видеть лицо противника. – Ты меня сейчас отпускаешь, и я тихонько ухожу. Останемся, как говорится, при своих интересах.

– Ты кому, рвань серая, такое предлагаешь? – Телохранитель Чевякина аж затрясся от ярости.

– Тебе, заморыш. – Говоря так, Цимбаларь пытался оторвать от стенки ларя доску, подгнившую с одного конца.

– Это ты меня так назвал? – набычился Кровопуск.

– А кого же ещё? Других заморышей поблизости не видно.

– Ну так подходи сюда, и померяемся силой, – зловеще улыбаясь, предложил Кровопуск.

– Я слабаков не трогаю.

– Лучше скажи: трусишь!

– Ещё чего! – Доска оторвалась вместе с гвоздями, и в образовавшуюся брешь попёрла гниющая мерзость. – Если хочешь получить по рылу, сам подходи.

– А ты меня подождёшь?

– С места не сдвинусь.

– Сейчас буду!

Кровопуск со всех ног кинулся в обход ларя и тут же получил встречный удар торцом доски в грудь. Такой поворот событий мог повергнуть в панику кого угодно, но Кровопуск не утратил ни сознания, ни присутствия духа, только приостановился немного. Дело довершил новый сокрушительный удар, теперь уже по голове, и Кровопуск, будто бы сморенный усталостью, прилёг на кучу отбросов.

– Ну как дела? – Цимбаларь ткнул его ногой. – Мобильник мой тебе уже не нужен?

Кровопуск счёл за лучшее промолчать, только харкнул в сторону огуречной гнилью.

– А теперь, дружок, ответь мне на пару вопросов. – Для вящей убедительности Цимбаларь приставил к его затылку пистолетный ствол. – Ты на Московском вокзале бываешь?

– Бываю, – буркнул Кровопуск.

– В ларьки заглядываешь?

– Заглядываю.

– Чего ради?

– Мы их крышуем.

– Ясненько… Ларёк «У Миши и Маши» знаешь?

– Знаю.

– Он тоже под вами?

– Ага.

– Какие письма ты передавал Мише?

– Да ты чё, братан! Я не почтальон. Отродясь никаких писем не носил… Это ты насчёт того, что Миша засыпался? Так мы сами над этим случаем головы ломаем.

– Ладно, если правду говорить не хочешь, подыхай в дерьме. – Цимбаларь стронул спусковой крючок.

– Эй, эй, не надо! – взмолился Кровопуск, краем глаза всё время наблюдавший за своим победителем. – Только скажи, я тебе Чевякина с потрохами сдам. А о том, чего не было, говорить не умею.

– Сука ты, Игорёк, – проникновенно молвил Цимбаларь. – Я ведь у тебя недавно просился. Почти умолял. Сейчас бы оба чистенькими и здоровенькими ходили. А ты упёрся… Получай за это целебный душ!

Орудуя доской как рычагом, он свернул стенку ларя, и зловонные отбросы целиком завалили Кровопуска. Теперь можно было спокойно уходить, не опасаясь ни погони, ни выстрела в спину. Давно замечено, что пребывание в дерьме смиряет человека в ещё большей степени, чем общение с прекрасным.

Невдалеке от рынка проживал ещё один «коричневый», носивший полуанекдотическую фамилию Шапиро, и Цимбаларь без промедления направился к нему.

Из сведений, добытых Людочкой, следовало, что господин Шапиро, в прошлом автор дюжины научных трудов и лауреат премии Макса Планка, ныне числится безработным, а на самом деле организовал на своей квартире производство фирменных зажигалок, комплектующие детали которых ему контрабандой доставляют из Турции. Впрочем, нельзя было исключить вероятность того, что зажигалки являются лишь прикрытием для каких-то гораздо более серьёзных штучек, например, для взрывных устройств, не оставляющих после срабатывания никаких реальных следов.

Полюбовавшись на металлическую дверь, лишённую замочных скважин, зато оборудованную телекамерой слежения, Цимбаларь понял, что его сюда не пустят ни под каким соусом: ни как инспектора пожарного надзора, ни как страхового агента, ни даже как кантора хоральной синагоги.

Не оставалось ничего другого, как перейти улицу, подняться лифтом на равнозначный этаж соседнего дома и с лестничной площадки полюбоваться окнами квартиры Шапиро. Однако, как на беду, они оказались плотно занавешенными. Не помог даже миниатюрный оптический прицел, который Цимбаларь таскал с собой специально для таких случаев. То ли солнечный свет мешал деликатному сборочному производству, то ли семейство Шапиро принадлежало к могущественному и неистребимому роду вампиров.

Пришлось, как говорится, играть втёмную, и Цимбаларь набрал номер квартирного телефона Шапиро.

Ответила женщина – по-видимому, его жена:

– Алло, я слушаю.

– Добрый вам день, – вежливо поздоровался Цимбаларь, стараясь придать своей речи вполне определённый акцент. – Мне бы Якова Менделевича.

– Его нет дома, – ответила женщина.

– Пусть его нет дома, но трубку он должен взять. Это звонит риелторская контора «Счастье плюс». Есть вопрос по поводу продажи вашей квартиры.

– Мы квартиру не продаём, – отрезала женщина.

– Это вы её сейчас не продаёте, а когда узнаете наши условия, то согласитесь не задумываясь. Похоже таки, что на вас свалилось большое счастье плюс. Не упустите свой шанс.

– Одну минутку, – сказала женщина. – Кто-то открывает дверь. Наверное, Яков Менделевич вернулся. Сейчас я позову его… Яшенька, тебя просят к телефону.

С минуту в трубке слышался только смутный шум, похожий на загадочные шорохи, звучащие в морских раковинах, а потом скрипучий голос промолвил:

– Шапиро на проводе.

– Это очень приятно, что на проводе, а не на пеньковой удавке, – вкрадчивым тоном произнёс Цимбаларь. – Яша, можно я буду называть тебя Гладиатором? Это имечко тебе очень идёт.

– Кто звонит? – забеспокоился Шапиро. – Что за шутки?

– Яша, нам всё известно, – продолжал Цимбаларь. – И про взрывы, и про письма, и про полумиллионный выкуп. Яша, у тебя хороший аппетит, но на этот раз ты подавился. Выкупа не будет, а вот от расплаты ты не уйдёшь.

Что-то равномерно залязгало, словно на другом конце провода трубку пустили гулять на манер маятника, следом раздались звуки, наводящие на мысль о том, что в квартире Шапиро передвигают мебель, а затем резанул женский вскрик и по линии пошли короткие гудки.

– Похоже, я уел-таки господина Шапиро, – сказал Цимбаларь самому себе. – Не удивлюсь, если сейчас он бросится в бега, прихватив чемодан денег и соболью шубу жены.

Спустя минут десять к подъезду противоположного дома подкатила машина «Скорой помощи», и Яков Менделевич Шапиро действительно покинул квартиру, но не на своих двоих, а на носилках, которые волокли тщедушные санитары.