Саймон не успел даже глазом моргнуть, не то что пошевелиться, чтобы удержать Ярдли или спросить, куда тот собрался. Он знал, что позднее пожалеет об этом. Разговаривать с тем, кто потерял все в жизни, – невелика радость, но нужно было хотя бы попытаться.

Взяв с кофейного столика одну из трех щербатых чашек, он сделал глоток чая. Тот оказался чем-то средним между горячим и холодным. Саймон было потянулся за печеньем, но удержался.

Гленн Джаггард двумя руками затолкал в комнату Сару. Высокая и худая, с волнистыми каштановыми волосами, она была в розовой полосатой пижаме и белом махровом банном халате. Бросив на Саймона быстрый взгляд, женщина тут же отвела глаза.

– Садись, моя радость, – сказал ей муж.

Сара опустилась на один из красных стульев. Все ее движения – как она ходила, как сидела – отличала странная неуклюжесть, как будто она делала это впервые. Сара нервничала в собственном доме. Если, конечно, она считает своими домом его, а не тот, который пришлось продать, чтобы выйти из тюрьмы на свободу.

Саймон заранее проштудировал ее дело. Ее обвинили в непредумышленном убийстве Беатрис Фернис, шестимесячной малышки, за которой она регулярно присматривала. Беатрис, или Беа, как ее все называли, была дочерью Пинды Авари и Мэтта Ферниса. До своего ареста Сара работала парикмахером. Пинда, аудитор сети букмекерских контор, была одной из давних ее клиенток и хорошей подругой. Вечером 15 апреля 2004 года Пинда и Мэтт отправились на вечеринку. По пути они заехали домой к Джаггардам и оставили у них дочь. Сара поставила в проигрыватель видеодиск «Моцарт для малышей», чтобы посмотреть его вместе с ней.

Глен Джаггард и трое его приятелей, они же его коллеги из фирмы «Приятные переезды», были в соседней комнате, где играли в покер. Беатрис никогда не укладывали спать в определенное время. Ее родители были против того, чтобы детям навязывались какие-то ограничения по распорядку дня. Но в девять часов Беа уснула на коленях у Сары. Положив девочку на диван, та устроилась рядом перед телевизором.

Через час она посмотрела на Беа, лежавшую рядом с ней, и заметила, что кожа ребенка слегка посинела. Ей также показалось, что с дыханием девочки тоже что-то не то – уж как-то странно та дышит. Сара попыталась разбудить ее, но была напугана тем, каким обмякшим было детское тельце. Внезапно глаза Беа закатились. Вот тогда-то Сара поняла: случилось что-то нехорошее. Осторожно взяв Беа на руки и стараясь не паниковать, она вошла в кухню к Гленну и его друзьям. Мужчины взглянули на малышку и велели тут же звонить в «Скорую». Когда прибыли медики, Беа уже перестала дышать.

Реанимировать ребенка не удалось.

Вскрытие установило причину смерти: обширное кровоизлияние в мозг и глаза. Педиатр, которая его проводила, выступила на суде, где заявила, что, по ее мнению, Беа умерла от того, что ее сильно трясли. Доктор Джудит Даффи, вызванная в качестве свидетеля-эксперта, поддержала ее. Она заявила, что единственной причиной субдурального и ретинального кровотечения стало то, что ребенка сильно трясли.

Защита с ней не согласилась и представила суду в качестве контраргумента научную статью неких Пелема и Деннисона, опубликованную в «Британском медицинском журнале», согласно которой симптомы, которые многие врачи связывали с тряской ребенка, на самом деле имеют естественную природу. Более того, адвокаты Сары Джаггард доставили обоих, Пелема и Деннисона, в зал суда, чтобы они объяснили суть своих исследований. Оба врача рассказали суду, что кровоизлияния в мозг и глаза не обязательно могут быть результатом травмы. С тем же успехом это может быть последствием естественной гипоксии, когда кислород не поступает в организм ребенка из-за нарушения функций одной из его внутренних систем.

И доктор Пелем, и доктор Деннисон указали на случаи сердечной аритмии в семье Беатрис. Ее дед по материнской линии и ее дядя умерли от так называемого синдрома долгой глухоты 2-го типа, который влияет на работу сердца. Если Беа также страдала этим синдромом – а это генетический дефект, который вполне мог передаваться из поколения в поколение, – то этого могло оказаться достаточно, чтобы вызвать гипоксию, которая, в свою очередь, привела к смерти ребенка. Джудит Даффи смешала эту гипотезу с грязью, заявив, что тесты однозначно подтвердили то, что Беа Фернис не страдала синдромом долгой глухоты 2-го типа или любым из шести других известных разновидностей заболевания.

В ответ на предположение Пелема и Деннисона о том, что могут быть и другие, еще не идентифицированные разновидности синдрома долгой глухоты 2-го типа и что Беа Фернис могла страдать от любого из них, доктор Даффи сказала, что не может этого опровергнуть, но кто-то должен объяснить присяжным трудности доказательства противоположного. Более того – доктор Даффи подчеркнула это как самое важное, – на шее девочки имелись явно выраженные повреждения нервных корешков, которые при вскрытии оказались опухшими и разорванными. Подобные повреждения могли быть лишь результатом тряски, заявила доктор Даффи.

Версия обвинения состояла в том, что Беа плакала или кричала, и Сара, разозлившись, принялась ее трясти. Гленн Джаггард и три его приятеля, игравшие в тот вечер на кухне в покер, свидетельствовали, что Беа не издала даже писка. Сначала обвинение пыталось утверждать, что они могли не слышать плач ребенка из-за разговоров и включенного в соседней комнате телевизора, а затем заявило, что Гленн Джаггард и его компания пытаются выгородить Сару. Один из игроков в покер, Тунде Адейе, с этой логикой не согласился и прямым текстом заявил суду, что никогда не стал бы защищать убийц малолетних детей, но он абсолютно уверен в том, что Сара Джаггард ничего подобного не совершала.

Пинда Аври и Мэтт Фернис, хотя – как выразился один из находившихся в зале суда репортеров – и были «однозначно убиты горем», дали трогательные показания в пользу Сары. Пинда, в частности, сказала: «Если б я считала, что кто-то убил мою дорогую малышку, я добилась бы, чтобы человек этот предстал перед лицом правосудия и получил по заслугам, – но я нисколько ее сомневаюсь в том, что Сара любила Беатрис и никогда не причинила бы ей зла». Мэтт Фернис сказал примерно то же самое.

Тогда обвинение изменило тактику и предположило, что Сара Джаггард затрясла Беатрис до смерти, пока она, Гленн и ребенок были в доме одни, то есть еще до прихода друзей Гленна. Этим объясняется то, утверждал королевский адвокат, почему Тунде Адейе и двое других игроков в покер не слышали детского плача. Обратили ли они внимание на состояние Беатрис до того, как сели играть в карты? Хорошо ли они рассмотрели ребенка, прежде чем Сара, явно охваченная паникой, принесла Беатрис в кухню? Все трое мужчин были вынуждены признать, что придя в дом, лишь крикнули Саре «привет», но на малышку внимания не обратили и не могут однозначно утверждать, что она не умерла еще до их прихода. Доктор Джудит Даффи ухватилась за эти слова и, когда ее снова вызвали на свидетельскую трибуну, заявила, что временны́е рамки смерти Беатрис совпадают с такой возможностью. Смерть могла наступить в любой момент между семью и десятью часами вечера, друзья же Гленна Джаггарда пришли в восемь часов.