Из этих соображений я все-таки подобрал один из автоматов – черт его знает, что мой нож надумает делать в следующем бою. Вдруг решит забить на все и поспать, как моя суперпиявка, живущая под кожей предплечья. Мол, я и так дофигища для тебя, хозяин, сделал, теперь твоя очередь меня оберегать.

* * *

…Я бежал по коридору, понимая, что счет идет на минуты, а может, и на секунды. Где-то в недрах этой подземной лаборатории Захаров сейчас потрошит мозги Кречетова, выуживая из них новые коды запуска сумм. И как только он их узнает, на табло в том зале с автоклавами наверху вновь загорятся цифры. Причем отсчет будет очень недолгим. Твари уже готовы вырваться из своих стеклянных гробов, им не хватает лишь приказа пойти и уничтожить человечество.

По обеим сторонам коридора были расположены двери. Бронированные, вскрыть которые получится лишь направленным взрывом – или ножом, способным рассекать металл словно масло.

Я, конечно, вы́резал замки у двух дверей, но быстро оставил эту затею – тем более что за ними не было ничего интересного. В первом помещении склад какого-то научного барахла, во втором – что-то типа огромной, монотонно гудящей щитовой со множеством панелей, датчиков, тумблеров, кнопок, совершенно мне неинтересных.

Сталь дверей была толстой и прочной, и после каждого вскрытия клинок моего ножа тускнел на глазах. Видимо, Захаров прокачал эти мощные бронированные куски металла какими-то артефактами, отчего «Бритва» стремительно теряла энергию, которая могла мне еще пригодиться. И потому я бежал, весь обратившись во внутренний слух, который здесь, в Зоне называют «чуйкой».

Нет, не за этой дверью…

И не здесь…

И не тут тоже…

Я мысленно сканировал пространство, скрытое толстенной броней, представляя, что за ней стоит Захаров, ковыряясь в чужих извилинах, – и не находил мощных эманаций мозговой деятельности академика. От него энергией и несгибаемой волей тащило за километр, но пока я не чувствовал вблизи ничего подобного…

А вот впереди – да, что-то такое было. Некое напряжение воздуха, какое случается в Зоне перед выбросом. Слабее, конечно, но очень похоже. И я бежал навстречу этому невидимому маяку, уже не оглядываясь по сторонам, так как знал, что несусь со всех ног в верном направлении.

Поворот, еще один – и вот оно!

Коридор заканчивался бронированными воротами с заклепками по всему периметру величиной с мой кулак и с огромными знаками биологической опасности, нарисованными на каждой створке. Судя по основательности сооружения, строили его еще при СССР, дабы намертво отгородить то, что хотели скрыть за этими многотонными заслонками.

Тут и охраны никакой не нужно – подобную преграду и бронебойным снарядом не взять. Но я бежал вперед, вновь доставая из ножен свою «Бритву» и очень надеясь, что в ней осталось энергии на то, чтобы вскрыть эдакую махину…

Но вскрывать ничего не потребовалось. Похоже, Захаров следил за мной через скрытые видеокамеры, поэтому при моем приближении одна из створок дрогнула – и бесшумно отворилась. Меня словно приглашали – мол, хотел в гости? Давай, заходи. Только потом не обижайся, если что.

Я не исключал, что, как только я проскользну в эту щель между толстенными стальными створками, меня тут же изрешетят из нескольких пулеметов. Но, с другой стороны, не стоять же теперь как баран перед этими воротами, переминаясь с ноги на ногу? Ну, я и вошел – так, чтобы минимизировать риски, хотя и понимал, что вряд ли это поможет, если меня твердо решили завалить при входе.

В общем, в образовавшуюся щель я не вошел, а вкатился колобком. Выйдя на ноги, тут же метнулся в сторону, уходя с линии выстрела… и понял, что в меня никто не пытается всадить очередь.

Я находился в просторном помещении, напоминающем предбанник больницы. Везде белая кафельная плитка – и на полу, и на стенах. Потолок тоже белый, с яркими круглыми светильниками, явно не имеющими отношения к «вечным лампочкам». А впереди – вполне себе обычные широкие распашные двери, в которые и каталка проедет, и небольшой грузовик.

Что ж, не собираетесь убивать – и на том спасибо. Не опуская автомата, я шагнул было к дверям – и остановился. Ибо они вдруг резко распахнулись, и в помещение вошла она…

Девушка нереальной красоты, с лицом богини и фигурой, от взгляда на которую кружится голова и в нижней части живота просыпается вулкан, готовый взорваться фонтаном горячей лавы…

Я хорошо знал ее раньше. Она была потрясающей любовницей и хладнокровной стервой – сочетание, довольно часто встречающееся в жизни. Однажды она попыталась застрелить меня, но одна девушка подставила себя под очередь, предназначавшуюся мне. И умерла вместо меня. Тогда я убил эту стерву и ни разу не пожалел о том, что сделал.

Но сейчас она вновь стояла передо мной, еще более красивая и соблазнительная, чем раньше. Ее словно дополнительно отретушировал гениальный пластический хирург, сделав из красавицы совершенство, от которого невозможно было отвести взгляда – плотоядного, как у голодного тираннозавра, увидевшего умопомрачительно-соблазнительную кучу свежего мяса.

– Неплохо кувыркаешься, – произнесла она, скривив полные губы в усмешке. – Помнишь меня?

– Тебя трудно забыть, Касси, – внезапно севшим хриплым голосом произнес я. – Признаться, я думал, что убил тебя тогда…

– Мужчины всегда убивают то, что любят, – рассмеялась она. – Так что ты не оригинален. Ведь ты любил меня, Снайпер, не так ли?

Я не знал, что ответить.

Я просто растерялся…

Там, за бронированными створками, я был готов встретить что угодно – пулеметный расчет, стаю мутантов, прирученных Захаровым, взвод кибов с пушками Гаусса, получивших приказ прожарить меня с кровью, словно говяжий стейк…

Но увидеть здесь ту, кого убил собственными руками и кого – чего уж тут скрывать – желал не душой, но телом однозначно. Ту, что порой являлась в беспокойных снах, обнимая меня холодными руками и шепча: «Ну признай, нам же было хорошо вместе…»

Короче, пока я стоял, разинув варежку и придумывая, что ответить, она шла ко мне вальяжной походкой, на ходу небрежно расстегивая пуговицы камуфляжа, сверху вниз, одну за другой, и невозможно было от этого зрелища отвести взгляд, прикованный к следующей пуговице, которую она теребила холеными пальцами, дразня и не торопясь расстегивать…

Между нами оставалось два шага, когда она свободной рукой неторопливо отвела ствол моего автомата в сторону – а с ноги вдруг резко ударила меня в пах!

Била она страшно, «на вынос», словно ногой хотела разрубить меня надвое и достать берцем до подбородка. Такой удар разносит к чертям гениталии, ломает лобковую кость, рвет нижние отделы кишечника. Секретные методички войск специального назначения рекомендуют после этого удара рубануть согнувшегося от боли противника предплечьем сверху вниз по шее на манер гильотины, а после схватить голову врага и, рванув ее вниз, расколоть об пол, словно гнилой орех. Обычно этой комбинации вполне достаточно, чтобы противник больше не поднялся с того пола. Никогда. Разве только в виде зомби, если дело происходит в Зоне отчуждения.