– Он унес свое ружье с собой, – пояснил Дронго. – Это охотник из племени масаев Мбага. Неужели вы считаете, что такой опытный и известный в этих краях человек, как он, мог перепутать и случайно выстрелить в человека?

Мване Нджау был из народности какую, которая традиционно не очень жаловала масаев. Поэтому он нахмурился и довольно резко сказал:

– Закон не допускает никаких исключений, господин эксперт. Вам это следовало бы знать гораздо лучше, чем остальным. Я думаю, что наши сотрудники найдут охотника Мбагу и возьмут у него ружье для проверки.

– Это наследственное ружье, – попытался объяснить Дронго, – оно передается в их роду уже несколько поколений. Он скорее умрет, чем расстанется с этим ружьем.

– У нас нормальная страна, господин эксперт, – окончательно разозлился следователь, – и здесь уже давно не живут по законам племен. Если понадобится, мы изымем его оружие и арестуем самого Мбагу, каким бы великим охотником он ни был.

– Сначала проверьте наши винтовки, – предложил Дронго. – Я уверен, что вы найдете оружие, из которого стреляли, и вам не придется забирать ружье охотника.

– Посмотрим, – недовольно сказал Нджау, – все будет решать мое руководство в Найроби. И не забывайте, господин эксперт, что здесь произошло два убийства подряд. А значит, мы обязаны провести весь комплекс оперативно-следственных мероприятий, определенных нашим уголовно-процессуальным законодательством.

– Конечно, – согласился Дронго, – самое главное – это неукоснительное соблюдение вашего процессуального законодательства.

«Интересно, – подумал он, – почему все зашоренные чиновники говорят одинаковым набором фраз, независимо от того, на каком языке они разговаривают?»

Обратный путь в столицу Кении напоминал отступление разбитой армии. В первой машине все время плакала Люба, для которой смерть Антона Вермишева оказалась сильным потрясением. Мужчины мрачно хмурились, даже не разговаривая друг с другом. Во второй у Жени наступило какое-то непонятное оцепенение, и она словно впала в ступор, не реагируя на окружающих. Сидевшая рядом с ней Джина все время тревожно смотрела на молодую женщину, опасаясь, что та снова потеряет сознание.

Дронго расположился рядом. Впереди сидели Бинколетто и Бретти. Перед самым выездом Дронго позвонил в Москву своему напарнику Эдгару Вейдеманису.

– Как ваша африканская охота? – поинтересовался Эдгар.

– Боюсь, что охота закончилась, – сообщил эксперт. – У нас тут происходят непонятные события.

– Все как обычно, – рассмеялся Вейдеманис. – Ты не можешь спокойно куда-нибудь уехать. Обязательно втянешься в какое-нибудь расследование.

– Более того, сейчас я почти превратился в одного из подозреваемых, – сообщил Дронго, – поэтому мне нужна твоя помощь. Сейчас я продиктую тебе номера паспортов. Проверь все, что сможешь узнать о банкире Дживане Араксманяне и заместителе руководителя федерального агентства Руслане Стригуне. Только желательно очень быстро. До завтрашнего утра.

– Проверю, – согласился Вейдеманис. – Что-нибудь еще?

– Если сможешь, посмотри, какие материалы есть на Евгению Кнаус. Это журналистка и телеведущая. И еще на Артура Ишлинского. Успел записать?

– Конечно. Постараюсь что-нибудь раздобыть, – пообещал Эдгар.

Дронго сидел в машине, глядя на медленно идущих носорогов, и подумал, что даже здесь, в такой первозданной красоте дикого мира, человек умудряется испортить жизнь не только себе, но и своим близким.

– О чем вы думаете? – спросила Джина.

– О нашей экспедиции, – признался он. – О том, что даже в таком месте находятся хищники, которые не дают нам спокойно жить.

– Я тоже об этом думаю, – призналась Джина. – Неужели действительно убийца находится среди нас?

– Нет никаких сомнений, – кивнул Дронго.

– Как это неприятно, – поежилась она, – просто не могу поверить. Как вы считаете, в полиции смогут определить, из какого ружья застрелили Ишлинского?

– Конечно, это несложно. И это меня очень беспокоит.

– Почему? – не поняла Джина.

– Убийца очень расчетливый и хладнокровный человек. Он дождался момента, когда можно выстрелить в Ишлинского, пользуясь паникой и вечерним закатом. Вы подумайте, насколько крепкие у него нервы, если в момент нападения львицы он думал не столько о собственной безопасности, сколько об устранении возможного конкурента или соперника. Для этого нужно иметь железный характер. Это во-первых. А во-вторых, он достаточно жестокий человек. Одно дело – выстрелить в своего соседа, и совсем другое – толкнуть молодого человека и зарезать его одним движением руки. Нужно быть готовым к подобному испытанию.

– Значит, завтра утром мы узнаем, кто этот убийца. Не понимаю, на что он рассчитывал, когда стрелял. Ведь вы сами говорите, что его легко вычислят.

– Вот это меня и беспокоит, – признался Дронго. – Ведь убийца должен был понимать, что рано или поздно все ружья проверят и его легко обнаружат. Тогда получается, что он просто дурак. А я в дураков не очень верю. Значит, убийца сделал какой-то трюк. Какой? Что он мог такое придумать, чтобы отвести от себя подозрение? Ведь он, не колеблясь, убил Вермишева, который хотел со мной переговорить. После этого убийства уже нельзя было всерьез рассуждать о случайном выстреле. Вы понимаете, что получается? Как только мы найдем ружье, из которого стреляли, мы сразу свяжем первое убийство со вторым. И этого человека просто арестуют. Неужели убийца не понимал, что его легко вычислят, когда пошел на второе убийство? Ведь после первого он легко мог объяснить произошедший несчастный случай плохой видимостью, паникой и случайным выстрелом, даже своим испугом. Но второе убийство уже ничем подобным объяснить невозможно. То есть он сознательно идет на то, что его разоблачат и арестуют. Я не могу понять его логику. Он явно не дурак, но какой трюк он придумал? Что именно он хочет? Этого я пока понять не могу.

– Неужели все так сложно?

– Очень. И чем больше я думаю, тем больше убеждаюсь, что не все так просто, как нам кажется.

Джина посмотрела на сидящую рядом Евгению и шепотом сказала:

– Кажется, она нас даже не слышит, так сильно на нее подействовали эти убийства.

– Она действительно любила погибшего, – пояснил Дронго. – Уже полтора года Женя жила с ним, несмотря на его характер и нрав. Ей хотелось верить, что он может быть лучше.

– Когда мы летели в самолете, она ему за что-то выговаривала, – напомнила Джина.

– Он ушел с темнокожей стюардессой в конец самолета, чтобы запереться там в туалете, – пояснил Дронго.

– Это я помню. И она любила такого мерзавца?

– Женщины часто любят сердцем, а не головой. И часто сердце у них заменяет голову, – сказал Дронго.

– Вы имеете в виду мой случай? – нахмурилась Джина.