— Тс-с, — приложил он палец к губам, и я увидел, что в руке он сжимает сложенный листок пластиката. — Тихо, — продолжил он шепотом, — это вам, Роман Михайлович. — С этими словами он протянул листок мне.

«Провокация!» — подумал я, но рука машинально потянулась к записке.

— Спрячьте, — так же шепотом велел блеклолицый и с видимым усилием изобразил на лице улыбку. И я понял, что он напуган не меньше моего.

Я поспешно сунул листок за пазуху, а физиономия жандарма вновь превратилась в безжизненную личину.

И тут же из коридора вывалили его коллеги. Смотрелись они слегка ошарашенными.

— Что ж ты, брат, сразу не сказал, что такое дело? — неестественно хохотнув, спросил меня рыжеусый. — Сказал бы сразу, мы бы и не пикнули. — В его глазах мелькнул сумасшедший огонек. — Убери пушку, Дэзра, — кивнул он альбиносу. — Тут такое дело, а ты пушкой тычешь!.. Пойдем-ка отсюда. У нас и у самих проблем навалом. Хватит нам здесь… Когда такое дело… Тут уж хочешь не хочешь… — совсем уже невразумительно закончил он и полез через диафрагму в шлюз.

Я глянул на Дэзру, но его непроницаемое лицо не выражало ни малейшего удивления от происшедшей в офицере метаморфозы. Чертовски выдержанный молодой человек. Прирожденный конспиратор. Не обронив в мою сторону и полвзгляда, он последовал за старшим в шлюз. Диафрагма затянулась, а я без сил сполз по стенке на пол. Пронесло! Ай да Аджуяр!.. Что это она, интересно, им внушила?.. «Но какого рожна я тут расселся? — встрепенулся я. — Конечно, отстыковаться шлюпка может и без моей помощи, но на всякий случай нужно продолжать быть предельно вежливым».

Я поспешил в рубку и, произведя все необходимые манипуляции, вскоре наблюдал, как маленький кораблик поплыл в сторону гигантского судна. И только тут, окончательно придя в себя, я позволил себе вспомнить о записке.

* * *

Я достал листок из-за пазухи и чуть не порвал его, разворачивая дрожащими, не слушающимися меня пальцами. Нет, не порвал бы, ведь это была не бумага, а только имитирующий ее шершавый пластикат-заменитель… Необычный, какой-то угловатый и неуверенный, совсем незнакомый мне почерк… Ощущение такое, что каждую буковку рисовали отдельно. Но написано на русском. На МОЕМ русском! Некоторое время я не мог сосредоточиться, но в конце концов смысл слов, в которые складывались буковки, стал до меня доходить.

«РМ, милый РМ. Надежды, что ты прочтешь это письмо, почти нет, но добрый и честный человек, который взялся переправить его, сказал мне, что и среди ж. немало людей, готовых помогать тебе. Они будут переписывать это письмо друг у друга с тем, чтобы кто-то из них, столкнувшись с тобою, передал его тебе. Они называют его «Письмо счастья» и верят, что всякий, переписавший его 33 раза и тайно раздавший коллегам, будет счастлив. Хоть это и опасно. Надежды почти нет, но почему-то я уверена, что ты его прочтешь. РР растет не по дням, а по часам. Нам безумно повезло, что с нами вместе оказался Б. РР души в нем не чает, а тот отвечает ему взаимностью. Одно только беспокоит меня: иногда, хоть я и прикрикиваю на него, РР называет Б. «папой»… Поскорей бы он снова встретился с настоящим папой. Поскорей бы он снова привык к тебе…»

Да, это действительно «Письмо счастья»! Ведь РМ — это я, Роман Михайлович. Ж. - жандармы. РР — Ромка, Роман Романович… Он уже говорит! Я оторвал взгляд от бумаги, так как слезы замутили изображение и строчки разбежались в разные стороны. У меня не было ни малейшего сомнения в том, что эту записку отправила мне Ляля… А Б. - стало быть, Брайни. «Папа»… Я покажу ему «папу», попадется он мне только под руку!.. Хотя, с другой стороны, ему еще надо сказать спасибо… И БОЛЬШОЕ спасибо. Учитывая, что он-то вообще ни при чем и силой втянут мною в этот переплет…

Записка изобиловала орфографическими и синтаксическими ошибками, но я опускаю их. Еще бы не появиться ошибкам, ведь те, кто переписывал и послание, делали это, не зная языка, сугубо механически. Шмыгнув носом и утерев глаза рукавом, я вернулся к чтению: «…Обращаются с нами сносно. Кормят нормально и не обижают. Вот только из корабля не позволяют и шагу шагнуть, даже в космопортах. Я боюсь, как бы это не отразилось дурно на развитии РР. Но, когда я думаю об этом, я понимаю, что при той опасности, в которой находится его жизнь, беспокоиться о таких мелочах глупо. Нет смысла писать тебе, где мы сейчас находимся, так как нас таскают по всей галактике без всякой видимой системы. Ж., который предложил мне написать это письмо, объяснил мне, что мы до сих пор целы и невредимы только благодаря твоему уму. Благодаря тому, что все знают, что ты жив, но никто не знает, где ты. И еще он сказал, благодаря тому, что при взрыве храма удалось уберечь мощи, а значит, осталась возможность доказать, что ты Р-в. Милый, дорогой мой, яхонтовый РМ. Не поддавайся на угрозы, если они будут пугать, что убьют нас или что сделают больно РР или мне. Не посмели раньше, не посмеют и впредь. Знал бы ты, как они боятся тебя. Тебя и Зайца…»

Зайца! Выходит, она знает и о дядюшке Сэме!

«…Так что не беспокойся за нас, а делай все так, как ты считаешь нужным. И все обязательно будет хорошо.

Целую и надеюсь встретиться с тобой как можно скорее. Вечно твоя перед Богом и людьми Л.»

Я вновь задохнулся от смеси радости и жалости. Ляля уверена, что это я такой умный… Да если бы не Гойка, если бы не Аджуяр, я бы уже давным-давно сдался в лапы властям, пытаясь обменять свою жизнь на жизни Ляли и Ромки…

Да! Аджуяр! Нужно немедленно показать это письмо ей. Это предаст ей сил в борьбе с болезнью. А может быть, чем-то поможет и в разрешении нынешней плачевной ситуации.

… - Отозвался на свое имя… Взял письмо у жандарма… Ой, простофиля, простофиля… А если бы все это было подстроено?! Чует мое сердце, когда-нибудь твоя глупость сгубит нас, — хмурясь бормотала старуха, выслушивая мой рассказ и вертя записку перед глазами. — Ну, да ладно. Похоже, нам повезло и это — не ловушка, — резюмировала она, когда я закончил. — Переведи же, наконец, что здесь написано.

Я прочел ей письмо, переводя на язык джипси. А когда остановился и глянул на Аджуяр, увидел, что она плачет.

— Бедная, бедная девочка, — перекрестившись, сказала она тихо. — А что еще предстоит ей перенести?.. Помни же, помни всегда, что это ты виноват в ее несчастьях, — в глазах старухи мелькнули недобрые искры. — Помни, что ты обязан ей по гроб жизни.

— Я помню, — откликнулся я. — Но полагаю, правильнее сейчас будет думать не об этом, а о том, как ее спасти.

— Да уж ты спасешь… — скептически протянула старуха и вновь в изнеможении прикрыла глаза. — Иди-ка лучше в рубку и посмотри, сколько нам осталось до Петушков. Я чувствую, что силы ко мне возвращаются и через день или два я смогу снова заступить на вахту. Господь по какому-то, только ему ведомому резону часто помогает таким болванам, как ты. Я не умерла, и мы вызволим твою семью. — Внезапно голос ее потеплел. — Обязательно. Можешь мне поверить… — Но она тут же легко справилась со своей нечаянной слабостью: — Иди, сказала, отсюда! Ей-богу, чем меньше я тебя буду видеть, тем быстрее оправлюсь!.. — До Петушков — два дня, — сообщила Аджуяр. — Где у тебя записан адрес?