Выйдя из конторы компании на шумный, суетливый Чипсайд, старый Джолион уже предчувствовал, о чём будет говорить Сомс. Некоторое время оба молчали; племянник семенил осторожными шажками, дядя держался очень прямо и устало Опирался на зонтик, как на трость.

Вскоре они свернули на сравнительно спокойную улицу, так как путь старого Джолиона лежал в направлении Мургэйт-стрит, где помещалась контора другой компании.

Сомс заговорил, не поднимая глаз:

– Я получил письмо от Босини. Прочтите; мне думается, что вас следует поставить в известность. Я истратил на этот дом гораздо больше, чем предполагал, и хотел бы выяснить положение.

Старый Джолион нехотя пробежал письмо.

– Тут всё ясно, – сказал он.

– Он говорит о «свободе действий», – ответил Сомс.

Старый Джолион взглянул на него. Долго сдерживаемый гнев и неприязнь к этому молокососу, который начинает впутывать его в свои дела, подымались в нём.

– Если ты не доверяешь Босини, зачем же было приглашать его?

Сомс покосился на дядю.

– Теперь уже поздно сожалеть об этом, – сказал он. – Мне бы хотелось только иметь твёрдую уверенность, что он не заведёт меня бог знает куда, если я предоставлю ему свободу действий. Может быть, вы согласитесь поговорить с ним, вас он послушает!

– Нет, – отрезал старый Джолион, – я не желаю вмешиваться в это дело!

В словах дяди и племянника чувствовался затаённый смысл, делавший их разговор гораздо более значительным, чем это могло показаться. И взгляд, которым они обменялись, свидетельствовал о том, что они знают это.

– Хорошо, – сказал Сомс, – я считал, что мне надо поговорить с вами хотя бы ради Джун; имейте в виду, я, не потерплю никаких глупостей!

– Какое мне до этого дело? – оборвал его старый Джолион.

– Ну, не знаю, – сказал Сомс и, смущённый взглядом дяди, не мог продолжать. – Только не пеняйте потом, что я не предупредил вас, – хмуро добавил он, овладев собой.

– Не предупредил? Не понимаю, что ты хочешь сказать этим. Пристаёшь ко мне со всякой ерундой. Я знать не хочу о твоих делах; улаживай их сам!

– Хорошо, – невозмутимо ответил Сомс, – так я и сделаю!

– До свидания, – сказал старый Джолион, и они расстались.

Сомс повернул обратно и, зайдя в один прославленный ресторан, заказал себе копчёную сёмгу и стакан шабли; обычно среди дня он ел мало, большей частью закусывал прямо у буфета, находя, что стоячее положение полезно для его печени, которая была в совершенном порядке, но казалась Сомсу причиной всех его горестей.

Позавтракав, он медленно пошёл в контору, опустив голову, не замечая людей, тысячами кишевших на улице, и эти люди в свою очередь тоже не замечали Сомса.

С вечерней почтой Босини получил следующий ответ на своё письмо:

«Форсайт, Бастард и Форсайт.

Поверенные в делах.

Полтри. Бранч-Лейн, 2001, 17 мая 1887 г.

Дорогой Босини!

Ваше письмо немало удивило меня. Мне казалось, что Вы всегда пользовались абсолютной «свободой действий», так как я не помню ни одного случая, чтобы те соображения, которые я имел несчастье высказывать, были бы приняты Вами во внимание. Предоставляя Вам, согласно Вашей просьбе, «полную свободу действий», я бы хотел, чтобы Вы уяснили себе, что общая стоимость дома со всей отделкой, включая Ваше вознаграждение (согласно нашей договорённости), не должна превышать двенадцати тысяч фунтов (12000). Эта сумма даёт Вам очень широкие возможности и, как Вы знаете, сильно превышает мои первоначальные расчёты.

Всегда готовый к услугам Сомс Форсайт».

На следующий день он получил от Босини коротенькое письмо:

«Филип Бейнз Босини.

Архитектор.

Слоун-стрит, 309Д.

18 мая.

Дорогой Форсайт!

Если Вам кажется, что в таком сложном вопросе, как отделка дома, я могу связать себя определённой суммой, то Вы ошибаетесь. Я вижу, что Вы тяготитесь нашим договором и мной самим, и поэтому предпочитаю отказаться.

Ваш Филип Бейнз Босини».

Сомс долго и мучительно обдумывал ответ и поздно вечером, когда Ирэн уже ушла спать, написал в столовой следующее письмо:

«Монпелье-сквер, 62.

19 мая 1887 г.

Дорогой Босини!

Я думаю, что в наших обоюдных интересах было бы крайне нежелательно бросать дело на данной стадии. Я вовсе не хотел сказать, что перерасход суммы, указанной в моём письме, на десять, двадцать и даже пятьдесят фунтов послужит поводом для каких-либо недоразумений между нами. Поэтому прошу Вас подумать ещё, прежде чем отказываться. Вам предоставлена «полная свобода действий» в пределах, указанных в нашей переписке, и я надеюсь, что при этих условиях Вы сумеете закончить отделку дома, которую, как я знаю, трудно ограничить определённой суммой.

Готовый к услугам Сомс Форсайт».

Ответ Босини, полученный на следующий день, гласил:

«20 мая.

Дорогой Форсайт!

Согласен.

Ф. Босини».

Со вторым совещанием старый Джолион покончил быстро – присутствовали только члены правления. Он держался таким диктатором, что после его ухода все взбунтовались против самоуправства старика Форсайта, которого, как было сказано, просто нет сил сносить дальше.

Старый Джолион проехал подземной дорогой до остановки на Портлэнд-Род и оттуда нанял кэб до Зоологического сада.

Там у него было назначено свидание, одно из тех свиданий, которые за последнее время назначались все чаще и чаще и на которые его толкало беспокойство по поводу Джун и «перемены в ней», как он выражался.

Она пряталась, заметно худела; если он задавал какой-нибудь вопрос, она отмалчивалась, или отвечала резко, или готова была разрыдаться. Она невероятно изменилась, и все из-за этого Босини. Хоть бы рассказала, что с ней творится, – да нет, куда там!

И дома он не раз сидел в тяжёлом раздумье за непрочитанной газетой, зажав в зубах потухшую сигару. Каким товарищем она была для него ещё трехлетней крошкой! И как он любил её!

Силы, не считавшиеся ни с семьёй, ни с классом, ни с обычаями, врывались в его жизнь; надвигавшиеся события, отвратить которые он был не властен, отбрасывали тень на его голову. И в старом Джолионе, привыкшем все делать по-своему, закипал гнев – он и сам не знал против кого.

Досадуя на медленную езду, старый Джолион добрался наконец до ворот сада; и здоровый инстинкт, позволявший ему находить радость везде, где был хоть малейший намёк на неё, прогнал его раздражение, пока он шёл к условленному месту встречи.