— Вашу ж Машу! Ну, что, домой возвращаемся? — Грустно спросил муж, скользнув серыми пронзительными по моему озабоченному лицу.

— Получается, да, — промяукала я, готовая заплакать.

— У кого здесь глазки блестят? — Спросил муж, притягивая к себе и обнимая широкой рукой за талию.

— Я не плачу! Сама же виновата, винить некого, — промямлила я, готовая разрыдаться.

— Девушка! Девушка! Да-да, в белой курточке. Не вы паспорт обронили? — Кричал грузный мужчина, махая мне рукой, указывая на пол.

— О! Слава Богу! Мир не без добрых людей! — Я кинулась благодарить мужчину и поднимать документ, дающий мне право жить и летать.

— Маша-растеряша! — Радостно обозвал меня благоверный, натягивая на себя джемпер.

— Андрюш, тебе не кажется, что утро как-то не так началось — сначала меня облили горячим кофе, затем чуть паспорт не убежал? Может, это знаки?

— Кусь, ты утрируешь, детка! Вот смотри, — Андрей бросил на пол ключи от квартиры, после поднял и спрятал в карман. — Видишь, с каждым может произойти. Потерял, тут же нашёл. Это не знак, это просто жизнь. Очередное событие.

Мы обнялись и прошли на посадку. Через двадцать минут из накопителя прошествовали через рукав в огромный красивый лайнер.

— Обожаю, металлических птиц с большими крыльями. Каждый раз в полёте чувствую себя ребёнком, неконтролирующим ничего и от этого до безумия счастливым и свободным! А ты, Ликусь, любишь летать?! — Муж ласково погладил меня по волосам и, приподняв волосы, поцеловал в шею, чуть прикусив кожу.

— Андрюш, не при людях. Попридержи мустанга, — ласково прошептала я, сжимая и поглаживая двусмысленно руку любимого. Летать я не любила, но зачем напрягать мужа подробностями. Когда я думала о полётах в небе, тут можно было говорить и о ненависти. Два самых жутких момента — разбег и торможение самолёта. О, как я боялась! Каждый раз! Иногда думала, может так аэрофобия проявляется. Но с другой стороны, я ведь обожала момент, когда самолёт парил в небе. Разглядывать из иллюминатора облака, крыло — грезила об этом, когда надолго лишалась данной возможности.

— Уважаемые дамы и господа, вас приветствует на борту лайнера… — Командир судна объявлял о начале полёта, представлялся, сообщал температуру.

А дальше самолёт начал свой разбег. Обычно пила валерьянку, коньяк, ела конфеты перед началом разбега. Но сегодня всё было по-другому — под рукой был мягкий тёплый понимающий мужчина.

— Ненавижу взлёты, — процедила я, вцепившись в руку мужа мёртвой хваткой. Его рука сжала моё колено:

— Ликусь, будь взрослой девочкой. Всё под контролем. Пилоты-опытные ребята.

Самолёт набирал скорость, уши закладывало. И вот он уже оторвался от земли, взлетает в манящее небо, набирая высоту. Минуты через три что-то пошло не так. Послышался громкий хлопок. Люди по правому борту начали кричать. Кто тихо, кто громко:

— Движок горит!

— Мля!

— Твою мать!

После к ним присоединились люди по левому борту:

— Левый двигатель тоже горит!

— Мы все сдохнем! — Кричала старушка на соседнем сидении.

— Какого хрена я полетела, ребёнок просил: — Мама, останься дома, — сообщала всему самолёту блондинка в соседнем ряду.

В салоне стало совсем неуютно. Визги, крики. Начиналась паника.

— Лика, Лика, — Андрей бил меня по щекам. — Очнись! Может, ещё всё обойдётся?! — Прокричал он, приблизив ко мне озабоченное лицо.

— Не ври мне! У самолёта полные баки. Горючее нас убьёт. Ничего уже не обойдётся, — рыдала я в ответ, цепляясь в плечо бежевого джемпера.

— Мля, обшивка горит, — прохрипел мужик справа.

В следующий момент самолёт начал неконтролируемое падение. Впрочем, половине пассажиров уже никто не мог помочь. Угарный газ сделал своё тёмное дело — пробрался в дыхательные пути — люди отключились. Вторая половина неистово орала, пытаясь криком остановить неизбежное — смерть.

— Я тебя люблю, — прохрипел муж и отключился.

— Я не хочу умирать! Я только ВЫШЛА ЗАМУЖ! Я ХОЧУ ЖИТЬ! Я ХОЧУ РЕБЁНКА! Господи, пожалуйста, спаси нас! — Закричала я, задыхаясь. Гарь разъедала моё горло, обволакивала ноздри, и, разрывая ткани, ползла в лёгкие. Хрипя, открыла рот, пытаясь поймать хоть грамм воздуха … Ничего. Я упала в бездну небытия.

— Лика, Лика! Проснись! — Меня трясли за плечо и слегонца били по щекам.

Распахнув глаза, огляделась — спальня в собственной квартире, лежу на кровати, рядом сидит муж. Его глаза полны ужаса:

— Милая, тебе снова плен приснился? — Он прижал меня к себе крепко.

Такой тёплый, сильный, заботливый, любимый.

— Малыш, тебя трясёт всю. Ты не здорова? Может, дома останемся. Ну, эти Мальдивы к чёрту! — Андрей ласкал мою грудь.

— Милый, это всего лишь дурацкий сон! Это был не плен, не демон-Никлас.

— Что же тогда? — Поинтересовался муж, поглаживая моё бедро под одеялом.

— Приснилось, что наш самолёт загорелся, и мы в нём остались. Навсегда! — осторожно ответила я, наблюдая за реакцией мужа.

— Умерли что ли? — Уточнил он информацию.

— Да. Погибли. Все! — Из глаз потекли слёзы.

— Детка! Это же не по настоящему, — любимый вытер слёзы шёлковыми подушечками пальцев. — Мы с тобой взрослые люди и не верим в пророческие сны.

— Угу, — ответила я с готовностью, и мои шаловливые ручки потянулись к паху мужа. Добравшись до пениса, начали его поглаживать со всех сторон. — Андрюш, ты же знаешь, что помогает мне забыть кошмары? Не мне тебя учить. — Мои руки становились более настойчивыми. — Ты мой лекарь, психотерапевт высшей квалификации, знаток эрогенных зон. — Мои пальцы крепко обняли член, который на ощупь становился всё твёрже и твёрже с каждым очередным поглаживанием. Пальцы мужа тоже становились всё грубее и грубее, тиская мои соски.

— Бестия! — Прошипел возлюбленный и прильнул к груди как малыш. Губами он касался кожи груди, а зубками прикусывал сосок, всё точь-в-точь как мне нравилось, пальцы второй руки нагло проследовали вниз. Я раздвинула ноги, чтобы любимому было удобно. Наконец, драгоценный мой мужчина добрался до клитора, и его шустрые пальцы начали быстро работать, оглаживая розовый бугорок.

— Обожаю тебя, медвежонок мой, — пропела я, готовая наслаждаться мужем. В следующий миг я уже лежала в ногах мужа и языком охаживала его бёдра, приближаясь к заветной цели.

Поласкав одно яичко, зацепила и второе, а после мой опытный язычок заскользил по пенису, налитому кровью. Муж постанывал, дыхание сбилось. При этом он не забывал учить меня: