Казнь присциллиан — единственный пример кровавой расправы над еретиками в этот период и первый в истории христианства. Но начиная с этого времени даже лучшие из отцов церкви стали считать насильственную борьбу с ересями уместной. Златоуст рекомендует с христианской любовью относиться к еретикам и язычникам и высказывается против их казни, но одобряет запрет на их собрания и конфискацию их церквей; он вел себя соответственно по отношению к новацианам и квадродециманам, так что многие считали его последующие несчастья достойным наказанием за это[253]. Иероним на основании Вт. 13:6–10, по–видимому, оправдывает даже смертную казнь сторонников религиозных заблуждений[254].

Августин, который сам девять лет принадлежал к манихейской секте и чудесным образом, по Божьей благодати, был обращен в католическую церковь без малейшего давления извне, сначала придерживался подлинно евангельского взгляда: не следует применять насилие к еретикам и раскольникам, их надо обращать посредством наставления и убеждения. После же 400 г. он изменил свое мнение вследствие столкновения с донатистами, которых он напрасно пытался обратить через споры и литературные сочинения, но которые в большом количестве подчинились императорским законам[255]. С тех пор он выступал за гонения на еретиков — отчасти на основании своего учения о христианском государстве, отчасти из‑за эксцессов с фанатичными циркумцеллионами, отчасти из надежды на благотворное воздействие светских наказаний, а отчасти — из‑за неверного толкования Cogite intrare в притче о пире, Лк. 14:23[256]. «Воистину, лучше, — говорит он, — чтобы люди начинали служить Богу благодаря наставлению, а не из страха наказания или боли. Но хотя первое средство лучше, последним тоже нельзя пренебрегать… Многих, подобно нерадивым слугам, часто приходится возвращать к их Господу жезлом временного страдания, прежде чем они не достигнут высшей ступени религиозного развития… Сам Господь велит сначала приглашать гостей, а потом вынуждать их прийти на великий пир»[257]. Этот отец церкви считает, что если лишить государство права наказывать за религиозные заблуждения, то оно не должно наказывать и за другие преступления вроде убийства или прелюбодеяния, ибо апостол Павел в Гал. 5:19 ясно пишет, что расколы и секты возникают из того же плотского источника[258]. Он обвиняет своих оппонентов–донатистов в непоследовательности: они одобряют императорский запрет на идолопоклонство, но осуждают гонения на христианских еретиков. К чести Августина следует сказать, что в подобных случаях он искренне призывает власти к милосердию и гуманности и на практике остается верен своим благородным словам: «Побеждает одна только истина, победа же истины есть любовь»[259]. Но эта его теория, как справедливо замечает Неандер, «содержит в зародыше всю систему духовного деспотизма, нетерпимости и гонений, вплоть до судов инквизиции»[260]. Авторитетным именем Августина часто пользовались, чтобы оправдать жестокости, видя которые он содрогнулся бы от ужаса. Вскоре после него Лев Великий, первый представитель постоянного, исключительного, всеобщего папства, выступил за то, чтобы карать еретиков смертью[261].

С тех пор протесты против религиозных преследований раздавались только время от времени, от подвергавшихся гонениям групп, а группы эти, побуждаемые своими страданиями, были сторонниками веротерпимости если не из принципа, то из соображений политики и личных интересов. Так, донатистский епископ Петилиан из Африки, против которого выступал в своих произведениях Августин, упрекает оппонентов–католиков подобно тому, как раньше его соотечественник Тертуллиан упрекал языческих гонителей христианства за использование внешней силы в вопросах совести; он упоминает о Христе и апостолах, которые никогда никого не преследовали, но предпочитали сами пострадать и умереть. «Вы думаете, что служите Богу, когда убиваете нас собственными руками? — говорит он. — Вы заблуждаетесь, заблуждаетесь, если думаете так, несчастные смертные; Богу не нужны священники–палачи. Христос учит нас терпеть, когда нам причиняют зло, а не мстить за него». Донатистский епископ Гауденций говорит: «Бог избрал для распространения веры пророков и рыбаков, а не князей и солдат». Здесь следует упомянуть и о том, что донатисты были первыми, кто обратился к императорскому суду с просьбой восстановить справедливость в вопросе церковного характера и не выступали против государственно–церковной системы, пока суд не решил этого дела в пользу их противников.

Источники

1. Греческие. Сократ: Hist. Eccles., lib. iv, cap. 23 sqq. Созомен: H. E., 1. i, c. 12–14; iii, 14; vi, 28–34. Палладий (сначала монах, ученик младшего Макария, потом епископ Геленополя в Вифинии, рукоположенный Златоустом; умер в 431): Historia Lausiaca (Ιστορία προς Λαύσον, придворный Феодосия II, которому посвящен этот труд), написано около 421 г., с искренним восхищением наиболее прославленными египетскими аскетами того времени, с которыми автор был лично знаком. Феодорит (ум. в 457): Historia religiosa, seu ascetica vivendi ratio (φιλόθεος Ιστορία), биографии тридцати восточных отшельников и монахов, по большей части написанные на основании личных наблюдений. Нил Старший (отшельник с горы Синай, умер около 450): De vita ascetica, De exercitatione monastica, Epistolae 355 и другие труды.