– Наверняка Торговец отменит всеобщий поиск…

– Ну это и без тебя ясно, – буркнул Павлович. – И к гадалке ходить не надо.

– …А вот пару шпиков, – нисколько не обиделся Казик Теодорович, – для слежения вокруг «Ксанаду» – оставит. Опасаться будет, что девочка сбежит, как в прошлый раз.

Александра забарабанила коготками по столешнице и дернула уголком губ:

– Да нет, парочкой там не обойдется. На этот раз он постарается узнать обо мне все, до самых пеленок. Что я ем, чем дышу, какие отношения с бабушкой и как с ее помощью увеличить мою сговорчивость. В том числе и старушенцию могут проверить по полной программе. Как наши легенды? Выдержат подобные испытания?

– Несомненно! – заверил старый поляк. – Мы все предусмотрели. Да и тетушка моя – агент со стажем.

Теперь несколько раздраженно фыркнул шеф:

– Может, не стоило обострять знакомство подобными проверками? Все-таки риск остается, что они откопают какие-то несоответствия. А так бы он тобой увлекся и совершенно отбросил любые сомнения или подозрения.

– Нельзя так делать, Пыл Пылыч, – тоном школьной учительницы возразила девушка. – Категорически нельзя! Не тот этот человек, чтобы, даже повязнув в любовном дурмане, не проверить всю жизнь своей избранницы. Если он сейчас обнаружит какой-нибудь наш просчет, то мы еще как-то сможем вывернуться и переиграть скользкие моменты, но если наши отношения зайдут слишком далеко, любое мое неосторожное слово, не соответствующее проверке, станет крахом всей операции. Поэтому – пусть копают со всей активностью, а Теодорович пусть не спускает глаз с каждого их движения. Если сейчас все получится идеально, то в дальнейшем Динозавр к этому вопросу больше не вернется, а бабушку можно будет вновь вернуть на пенсию.

– Кстати, как она там? – сдвинул брови старый оперативник. – Справляется?

– На отлично! – подтвердила Александра, с улыбкой косясь на аналитика. – Мне кажется, у них вся семейка может смело играть любые роли с изумительным правдоподобием. Словно живет со мной и в самом деле много лет. Еще и мне некоторые дельные подсказки дает, как и что должна говорить воспитанная внучка в тех или иных случаях. Такое впечатление, что она еще до Второй мировой войны в художественной самодеятельности участвовала. Казик Теодорович перешел на просительный тон:

– Ты ей лучше о войне не напоминай. Когда тетя была еще девчушкой, все ее село бендеровцы вырезали, почитай только она из всех селян и спаслась чудом. Мой отец тогда только родился и жил в райцентре. А уж что тетке потом пережить пришлось – никакая самодеятельность не сравнится.

– Ой, я и не знала, – сочувственно надула губки красавица. – Но зато теперь уже точно так глупо не пошучу.

– Но с другой стороны – она добрая и все прощает.

– Да, и готовит она просто отменно. Я даже за свою фигуру опасаться стала.

Павлу Павловичу надоело выслушивать комплименты своей старой сотруднице:

– Ладно, хватит болтать не по делу. Лучше, Шурка, расскажи, в чем ты в следующий раз подашься на каток? Ведь наверняка постараешься красоту навести? Чтобы раз и…

– Ничего не «раз»! Наряд тот же самый, только внешность изменится за счет неправильно и неумело наложенной косметики. Я даже потренировалась и сделала несколько фотографий.

Мужчины всмотрелись и от неожиданности икнули. Первым выдавил из себя вопрос Казик Теодорович:

– Побойся бога, красавица! Ведь уничтожать объект команда еще вроде не поступала!

– Ага! – подтвердил шеф с деланым воодушевлением. – Но вот на будущее надо будет принять на вооружение: натуральный инфаркт – и никаких следов воздействия.

Девушка немного обиделась:

– Не утрируйте! – хотя и сама внимательно рассмотрела самое лучшее фото. – Не такая я тут и страшная. Просто ему сразу необходимо вбить в голову мысль о моем тотальном неумении пользоваться косметикой. Тогда можно будет выработать у него иллюзию, что именно он наставил меня на путь внешнего великолепия. Тем самым он проникнется ко мне чувством тотальной собственности и будет более благосклонно потакать в будущем любым моим прихотям и капризам.

На этот раз оба представителя начальства переглянулись многозначительно:

– Слышал? А большинство мужчин как привыкли поступать?

– Как раз наоборот: вначале клюем на безукоризненный макияж, а после женитьбы настаиваем на воистину натуральном личике.

Шеф чмокнул губами:

– Значит, существенные сбои дает твоя статистика, Казик! А если девочка и тут окажется права…

– Ладно, раз я вам больше не нужен, – заторопился аналитик, – бегу работать.

– Что-то вырисовывается по детям?

– Пока ничего конкретного, информация только начала стекаться в базу данных. Если что-то всплывет, сразу поставлю в известность.

Когда Теодорович ушел, Александра попросила:

– Если станет что-то известно, не забудьте и мне рассказать во всех подробностях.

Павел Павлович задумчиво повертел в ладонях карандаш:

– Оно тебе надо?

– Надо! Уж лучше я от вас узнаю и сразу получу какую-то поддержку или приказ, чем мне что-то откроется во время работы с объектом. Честно говорю, сгоряча могу не сдержаться и пришибить. Почему-то меня этот вопрос зацепил невероятно. Умом понимаю, что надо будет приказ выполнять, а вот внутренности все сразу замораживаться начинают. Не нравится мне такое…

– Ха! Ей не нравится! – возмутился шеф. – А мне что прикажешь делать? Да за такие пораженческие рассуждения я обязан тебя сразу снять с задания. Только самоуправства мне не хватало в таком деле всепланетного значения. Шурка! Ты эти глупые «телесные заморозки» бросай! А не то я тебя так прогрею от всей души, что ад раем покажется! Неожиданно девушка улыбнулась:

– Ну вот, уже прогрели. Спасибо!

– Не за что, подходи в любое время… Ладно, давай вали отсюда и не мешайся под ногами. Поработай с бабушкой и введи ее в курс всех последних деталей. Чувствую, этот Динозавр обязательно пожелает познакомиться с твоей единственной родственницей.

Когда девушка ушла, руководитель конторы походил по кабинетам, понаблюдал за работой подчиненных, а потом, стараясь не привлекать к себе внимания, вышел через черный ход. Пройдя по неиспользуемому дворику, пересек несколько коридоров и своим ключом отпер железную дверь первого этажа. За ней оказалась небольшая, но очень уютная квартирка, единственным обитателем которой оказался щупленький невзрачный паренек лет восемнадцати на вид. Хотя, если присмотреться, можно было добавить к возрасту лет пять. Надев наушники, хозяин квартирки лежал с закрытыми глазами на диване и легонько дергался от прослушиваемой музыки.

Павел Павлович бегло окинул взглядом комнату, подошел к выключателю и мигнул светом. Парень молниеносно вскочил на ноги, но, рассмотрев гостя, вновь расслабленно завалился на диван, без всяких приветствий разразившись короткой жалобой: