спрашивает Фаина Филипповна. - О, тут я могу отвечать без запинки. Есть аналогия - пример моего отца. Биржа принадлежала одному из приказчиков. Правда, в канун кражи он лишь номинально был ее хозяином.

- Кто же был настоящим хозяином?

- Рабочие. Те, кто рубил топором.

- На праве собственности?

- Ходили слухи, будто какая-то спешная надобность погнала приказчика в Томск - у него была там своя строительная задача. Он тотчас же запродал лесную биржу, а с будущим владельцем условился, что тот выплатит за него жалованье рабочим. Вот и решайте, чья была биржа и кого Константинов наказал в первую очередь.

3

Ленинград.

От Вентцель я поспешил в гостиницу. В своих странствиях я постоянно таскал за собой «все сто томов» архивных записей. Раскрою сейчас матерчатую тетрадь с буквой «А» на обложке, и если под словом «Брискер» мне уготовано прочесть «имение графа Толстого», достоверность рассказанного Вентцель получит свое первое доказательство.

Фиаско! Под словом «Брискер» - «Город Уфа, Соф-роновская пристань». Доверитель Ульянова не жил в графском имении. Тогда это могло относиться к Шим-ковичу. Торопливо ворошу записи, страница, вторая и снова - удручающая пустота. Правда, теперь уже в прямом смысле. Под «Шимковичем» - чистое поле. Я не перенес в тетрадь нужных сведений.

Получасом позже я писал на стеклянной конторке телеграфа: «Молю проверить записям ЦПА жил не жил Шимкович Самарщине имении графа Толстого».

Адрес - Москва, адресат - мой друг по увлечению.

То, что отстукал в ответ московский телеграф, было до чрезвычайности кратко: «Жил приветом Меламед».

Я перечел телеграмму и бережно упрятал ее в портфель, настолько бережно, будто эта была не телеграмма, а сверхдоказательное павлинье перо графского егеря, чудом залетевшее из прошлого века. Память вернула чуть приметно лукавинку и слова: «Смотрите, все это может обернуться чистейшим Жюль Верном». Милое старческое кокетство памятью!

Маленький экипаж - грациозная этажерка на бесшумных колесиках - доставил из хранилища невероятно громоздкую книгу в парусине. Обложку облегает красный кант. Косо, красным по серому: «Торгово-промышленная Россия». Это общая роспись, в ней поименованы все купцы и фабриканты российские. Ленин читал ее в шушенской ссылке и там же написал рецензию, увидевшую свет в третьей книжке журнала «Начало» за 1899 год. От росписи я жду всего лишь несколько слов. Вот они: «Константинов Ал. Ив., Оренбург, салотопное производство».

Фаина Филипповна права: почетный гражданин Самары не жил в своем городе до гробовой доски, и, следовательно, титул гласного городской думы мог получить в том же Оренбурге.

Вентцель права и в другом: на Руси воскрешались, повторяли себя решенные во всех инстанциях гражданские дела.

Доставленные на тех же бесшумных колесиках крытые золотом и с корешка, и с внутреннего среза циклопические тома надменных и витиеватых законов, истолкований и разъяснений говорили о том, что право и опыт права оставляли сутягам достаточно лазеек для возобновления проигранных споров.

Утверждая это, Вентцель ссылалась на пример своего отца: «Четырежды подавал на него в суд один сутяга-подрядчик».

Подтвердилось и это.

«О взыскании купцом Лукою Ясенковым с купца Фосита Белоцерковского 8775 р. 23 коп. с % %».

Дело под такой шапкой возникло в 1887 году, а к исходу 1892-го выдержало еще два издания.

Возможно, было и третье.

Москва.

Снова наполненный тишиной читальный зал Центрального партийного архива. Развязываю тесемки картонного «чемодана» с делами, что вел Ленин в Самаре.

В деле № 44772 читаю: «…просит поверенный самарского 1-й гильдии купца Александра Ивановича Константинова частный поверенный Александр Михайлов… Решением Саратовской судебной палаты, состоявшимся 17 июня 1892 года, ответчики Шимкович и Брискер были обязаны дать моему доверителю отчет в 12317 р. 58 коп., принятых от него в числе других сумм на заготовку шпал… Ответчики отчета этого не представили, а потому и следует деньги эти считать произвольно удержанными, и для моего доверителя открывается право на иск. Цену иска определяю в 12 500 рублей» [107].

- Я ищу двенадцать с половиной тысяч, - говорил Михайлов на суде, - опираясь не на факты, не на противоречивые и всегда трудные для восприятия и оценки обстоятельства, убеждения и утверждения. Все это рассмотрено и оценено. Я ищу двенадцать с половиной тысяч, опираясь на уже состоявшееся судебное решение. Шимкович и Брискер, приказчики моего доверителя, или, по-другому, старшие между младшими, не пожелали произвести отчета в деньгах перед указчиком, перед старшим между старшими, и тогда Саратовская судебная палата, назвав сумму, потребовала от них этого отчета. Я вправе, по-видимому, ждать только удовлетворения.

Итак, помимо дела, что хранится в партийном архиве и теперь лежит передо мной - белейшее в бристольском полукартоне, - есть еще одно, более раннее. Называю его условно синим. 17 июня 1892 года Саратовская судебная палата постановила по синему апелляционное решение. Оно оказалось впору и для белого, предрешало и даже решало это белое, и, следовательно, белое и синее - одно целое.

По белому на стороне Брискера выступал Ульянов, досье по которому готовил поначалу Хардин.

Экстренно приглашенный в судебную палату Саратова Хардин передает досье и полномочия своему помощнику. Этого требуют формы. Швобе, письмоводитель Хар-дина, составляет бумагу-клише с неизбежным обращением на месте первой строки - «Милостивый государь, Владимир Ильич! На основании доверенности…» - и с удостоверяющим заключением в конце ее: «Доверенность эта принадлежит помощнику присяжного поверенного Владимиру Ильичу Ульянову»108.

Спустя восемь дней, 12 марта 1893 года, в протокол Самарского окружного суда по гражданскому отделению заносятся слова:

«В заседание суда явились поверенные: Константинова - частный поверенный Михайлов и ответчиков: Алексея Шимковича - присяжный поверенный Клеменц, представивший доверенность, явленную у нотариуса Кавского 5 января 1893 года по реестру № 42, и Льва Брискера - помощник присяжного поверенного Ульянов, представивший доверенность, явленную у нотариуса г. Самары Юрина 4 января 1893 года по реестру № 93» [109].

Ульянов явился, Ульянов представил…

Вот тонкий полулист - разъяснения, угрозы на случай неявки в суд. Повестка. На обороте выведено рукой пристава 2-й части г. Уфы: «Брискер из г. Уфы выехал в г. Томск, как отозвался служащий его Ташонкин, и когда прибудет, неизвестно»110.

Вентцель не ошибалась: хозяин лесной биржи бывал в Томске. Но вот предназначал ли он биржу для расчета с рабочими?

В протоколе суда слов очень мало. Не странно ли?

Ведь разбирали спор целых два дня: 12-го и 13-го. Так долго не шло в Самаре ни одно другое дело с участием Ульянова. Приглашение к суду по делу прусского дезертира Вильгельма Садлоха и малолетнего сына «временно отпущенного рядового» Степана Репина (Ульянов защищал обоих) последовало