— Правая рука Чудо, фашистский прихвостень, — процедил Гальяно.

— А еще мой дед, — подвел черту Ильич.

— Это от него ты узнал про клад?

— От отца, а он от деда. Только отцу эти сказки оказались без надобности, а я слушал и запоминал. Дед был для Чудо верным псом. Это ведь он его в гробу с золотом похоронил. Исполнил, можно сказать, последнюю хозяйскую волю.

— Золото семьи Шаповаловых? — спросил Туча.

— Не только, много там и награбленного было.

— А почему в гробу? — Туча побледнел, дыхание его сделалось шумным и прерывистым, как когда-то давно, когда он впервые увидел поднимающийся из земли блуждающий огонь.

— А почем мне знать? — Ильич пожал плечами. — У мертвых свои причуды.

— Самая темная ночь — одна из таких причуд? — Сигаретный дым драл горло, Дэн морщился, но продолжал курить.

— Раз в тринадцать лет гроб с золотом поднимается на поверхность, и мертвец попадает в мир живых. Раз в тринадцать лет можно разжиться золотишком на всю оставшуюся жизнь, вот только никто не знает, когда и чем придется платить.

— Ты разжился? — спросил Дэн.

— Да. Когда-то дед мой перекопал гарь и лес вокруг вдоль и поперек. Он и место точное знал, и отцу про то место рассказал, а потом и немцам в сорок третьем. А вот все никак не выходило до золота добраться. Не знал, оказывается, что без ключика поиски эти — пустое дело.

— Без какого ключика? — Дэн загасил сигарету.

— А того, который болтался на шее у твоей полоумной подружки.

Дэн давно научился не поддаваться на провокации, не терять контроль, а сейчас вот потерял, схватил Ильича за горло, сжал.

— Что тебе известно о Ксанке? Откуда у тебя ее медальон? Говори!

— Дэн, ты его сейчас придушишь! — Голос Тучи доносился издалека. — Отпусти!

Он с трудом разжал онемевшие пальцы. Ильич схватился за горло, захрипел.

— Ничего мне про нее не известно! Откуда мне знать? А про ключик слышал от отца. Дед ему рассказывал, что были у Чудо две необычные вещи: нож с рукоятью в виде волка и медальон-ключик. А зачем, почему, отец не знал или не запомнил. Бабку мою после дедовой смерти репрессировали как жену врага народа, а отца — в детдом. Не до сказок ему оказалось, ребятишки, жизнь у него была не сахар! А я с детства был любопытный, чудился мне в этих сказках тайный смысл. Уже когда вырос, занялся историей здешних мест вплотную. Сопоставил факты, отделил, так сказать, зерна от плевел.

— Как у тебя оказался Ксанкин ключ? — Дэн не сводил взгляда с Ильича.

— Не поверишь — нашел! Прямо посреди гари той самой ночью и нашел. И как только ключик ко мне попал, все сразу стало на свои места. Гроб с золотом сам ко мне вынырнул, прямо из-под земли. Вот как оно, оказывается… — Он покачал головой. — А ты, парень, неправильные вопросы задаешь. Я бы на твоем месте поинтересовался, как ведьмовской ключик оказался у твоей подружки, с чего бы вдруг.

— Ты ее видел той ночью?

— Девчонку? Нет. Если думаешь, что это я ее грохнул, ошибаешься. Такого греха за мной нет, я тогда и Максима-то… не до конца… И вас… Пожалел, получается.

— Жалостливый, значит! — Гальяно смотрел на него с ненавистью. — Лену тоже из жалости?

— Ее из соображений целесообразности. — Ильич бросил на Лену быстрый взгляд. — Не стала бы мне угрожать, ничего бы не случилось. Я же не зверь какой.

— Ты не зверь, ты хуже, — процедил Гальяно.

Ильич ничего не ответил, равнодушно пожал плечами.

— А ключик я тот потерял, — сказал Ильич с тоской. — Когда с Максимом в лесу боролся, потерял. И ведь обыскал все, а не нашел. Не судьба, видать. Не дается заговоренное золото два раза в одни руки. Зря только вернулся, порушил всю свою жизнь. Из-за жадности все беды, ребята. Так что сто раз подумайте, а нужен ли вам этот проклятый клад.

— Он нам не нужен, — сказал Дэн за всех.

— Да неужто?! — По глазам было видно, Ильич им не верит.

— Зачем он приходит? — спросил вдруг Туча. — Что ему надо?

— Ты про Чудо? А кто ж его знает? Я одно только скажу: он хоть и мертвец, а все равно живой. И сила у него в самую темную ночь такая, аж жуть! Знаете, каково оно, когда и страшно, и денег хочется? Когда глаза боятся, а руки делают?

— Не знаем! — отрезал Гальяно. — Нам твою сволочную душу не понять.

— А нет у меня души. — Ильич вдруг зашелся смехом. — Продал я ее тринадцать лет назад, так же, как мой дед продал.

Он все еще смеялся хриплым, с нотками безумия, смехом, когда заиграл мобильный Гальяно.

Звонил Матвей, про которого все они в пылу погони забыли. Гальяно в двух словах, с несвойственной ему сдержанностью, обрисовал ситуацию, выслушал Матвея, отключил телефон.

— Шаповалов с сердечным приступом в больнице, — сказал он растерянно. — Матвей с ним. Говорит, едва успел довезти его до райцентра, до последнего думал, что симулирует, а в приемном отделении сняли ЭКГ и бац — предынфарктное состояние.

— Я должна была ему поверить, — сказала Лена тихо.

— Ты не могла предположить, что все так обернется. — Гальяно поцеловал ее в висок. — Матвей там присмотрит, чтобы с ним все было в порядке.

— Я позвоню главврачу. — Туча достал из кармана мобильный.

— А я позвоню Васютину. — Дэн окинул Ильича мрачным взглядом.

Они спасли Лену, но ни на шаг не приблизились к разгадке тайны, связанной с исчезновением Ксанки. Самая темная ночь по-прежнему надежно хранила свои секреты…

Дмитрий. 1931 год

Непонятную тоску и томление Митя стал чувствовать сразу, как только сошел снег. Он надолго уходил в лес, оставляя Машу с Анюткой одних. Но даже в лесу не находил покоя, ноги сами несли его к гари.

Гарь чудила. Иногда казалось, что время в этом зачарованном месте течет совсем иначе: то спешит, то замирает, а то и вовсе останавливается. Особенно ночью. Ночью и гарь, и лес вокруг менялись до неузнаваемости. Все чаще Митя, да и мужики из местных стали замечать над ночным лесом странное свечение. Митя помнил этот призрачный зеленый свет, так и не смог забыть за истекшие тринадцать лет.

Ключик, то ли подарок, то ли проклятье, тоже, бывало, начинал светиться зеленым. И чем ближе к гари подходил Митя, тем сильнее становилось это свечение. Он попытался поговорить о происходящем с дедом, но дед все больше отмалчивался, то ли сам не понимал, что творится, то ли не хотел рассказывать. Митя все чаще и чаще видел в его руках запретную черную книгу. Дед читал ее очень внимательно, как будто именно там были ответы на мучившие Митю вопросы.

— Не ходи на гарь, — сказал он однажды. — Забирай Машу с дочкой и уезжай в город. У меня есть кое-какие сбережения, на первое время вам должно хватить, а потом… — Что потом, дед не договорил, как-то обреченно махнул рукой.