– Я не являюсь штатным психотерапевтом, – снова сказала Тамара Васильевна. – Я являюсь только штатным офицером оперативной группы.

Огурцов пожал плечами и широко улыбнулся.

– У меня все...

Генерал остановился почти сразу за воротами.

– Мне только что позвонили, – сказал он. – Вопрос о включении в операцию ОМОГ Вельчанинова решен положительно. Сам подполковник предупрежден и подготовит свою группу. С Геннадием вопрос еще обсуждается. Против выступает – непонятно почему – Департамент «Z», хотя к нашей операции он не имеет практически никакого отношения. Просто если на совещании у руководства присутствуют начальники двух Департаментов, приглашают зачем-то и третьего. Впрочем, я, наверное, понимаю, почему они против – надеются, что Геннадий, оставшись в Москве один, каким-то образом выведет их на мать. Если же вы уедете вместе, шансы у них будут минимальные и никаких вариантов поиска. Наши хакеры просматривают все компьютеры следственного комитета при областном ФСБ. Никаких сдвигов нет. Встали на мертвой точке. Какой-то тамошний дурак уперся в слова об автобусе, и все силы брошены на его поиски. Валеев очень удачно сказал две последние цифры номера, но, к их сожалению, не запомнил ни буквы, ни регион. Пока проверяют по своей области. Два автобуса нашли, цифры совпадают. Но у водителей стопроцентное алиби – оба были в тот день на маршруте. Один, кстати, проезжал мимо больницы... Короче говоря, они в полном тупике, и капитан для них является пресловутой «соломинкой».

– Сейчас за Геннадием «хвоста» нет?

– Я выставил контроль на двух машинах плюс электронную версию. Доложили, что микроавтобус ехал «чисто». Только сам Геннадий – молодец он у тебя какой! – определил нашу машину контроля и предупредил водителя.

Геннадий уже перебегал дорогу. Добежав, сел на заднее сиденье «Ленд Крузера». Дверца закрылась, как и полагается машинам такого уровня, без звука.

– Здравия желаю, товарищ генерал.

– Здравствуй, капитан, – поздоровался Апраксин, и тяжелый внедорожник почти беззвучно тронулся, резко набирая скорость.

* * *

Без сопровождения «Нивы» и «Рэнглера» генерал мог позволить себе ехать быстрее, и потому дорога не заняла много времени. В пути почти не разговаривали, думая каждый о своем. И только уже остановившись у ворот учреждения, дожидаясь, когда вышедший с КПП офицер проверит номер машины, генерал спросил:

– Так, значит, Владимир Алексеевич, ты полностью уверен, что профессор Огурцов и санитар Вовочка – одно и то же лицо?

– Сто процентов, товарищ генерал.

– Интересная ситуация. А ноутбука там на виду нигде не было?

– Был ноутбук, – сказал Геннадий. – Я еще удивился. На подоконнике стоял, против комнаты Юрия Павловича. Был включен, но находился в «спящем режиме».

– Значит, они что-то там пытались сделать... Нужно сказать врачу. Я сам скажу. Вы занимайтесь своими делами, я вам мешать не буду.

В машину никто не заглянул, документы у приехавших не проверил. Ворота раскрылись, и генерал въехал на территорию. Сначала двинулся по тому же пути, что и раньше, но около корпуса, где в прошлый раз высадил своих пассажиров, даже не притормозил и проехал дальше, к длинному одноэтажному зданию под стеклянной прозрачной крышей.

– Это «зимний сад». Проходите туда, вас ждут. Я закончу свои дела и приеду за вами. Там звукоизоляция хорошая, машину вы не услышите, так что мне придется зайти. Попрошу не задерживаться: как войду – сразу на выход, без долгих прощаний.

«Ленд Крузер» остановился у дверей в торце «зимнего сада». Владимир Алексеевич с Геннадием одновременно вышли и сразу шагнули к крыльцу. Почему-то здесь все хотелось сделать быстро, словно была некая опасность в том, что посетителей увидят посторонние. Это ощущение словно бы витало в воздухе. Генерал сразу отъехал, не дожидаясь, когда отец с сыном войдут в здание.

Сразу за первой дверью обнаружился большой тамбур с тепловыми пушками, не позволяющий холодному воздуху проникнуть в помещение; пришлось расстегнуть бушлаты, чтобы не вспотеть. За второй дверью стояла вешалка, где уже висела чья-то одежда, но места для бушлатов хватило. А за третьей дверью было не просто тепло – жарко и очень влажно. Здесь росли тропические деревья, большей частью плодовые. Различались плоды лимона и апельсина. Свет проникал сверху через стеклянную крышу, но и в самом «зимнем саду» была сильная подсветка, дающая не только свет, но и тепло. Между рядами деревьев вдоль всего здания шла дорожка, выложенная каким-то красивым темно-зеленым камнем, скорее всего, змеевиком. Отец с сыном, которых никто не встречал, переглянулись и молча пошли по этой дорожке. Уже через пять шагов они увидели площадку с небольшим фонтанчиком – не только декоративным, но и увлажняющим воздух. На скамейке кто-то сидел; были видны только ноги. Подойдя, полковник с капитаном увидели, что там расположились Надежда Павловна, Юрий Павлович Соколов и матушка Александра. Шаги отца с сыном гулко отдавались в тишине «зимнего сада»; Юрий Павлович встал на этот звук и сделал несколько коротких шагов навстречу. Он успел пожать руку Владимиру Алексеевичу, но поздороваться с Геннадием не успел, потому что Надежда Павловна встала между ними, расставила руки, жадно обнимая обоих, и молча прижала к себе. Из горла женщины вырывались звуки, больше похожие на рыдания, чем на слова.

– Ну что ты, ну что... – привыкший сдерживать чувства, тихо и слегка растерянно сказал полковник; посмотрел на Юрия Павловича, почти извиняясь взглядом.

– Узнала... – тихо сказал Геннадий. – Мама...

– Как ты? – спросил Владимир Алексеевич, положив руку на спину жены и чувствуя под ладонью остро торчащие лопатки. – Совсем исхудала...

– Она все понимает, но речь к ней пока не вернулась, – объяснил Соколов. – Врач говорит, это будет длительный процесс. – Лучше посадить ее на скамейку. Она ходить отвыкла, может упасть... – Соколов первым заметил, что у Надежды Павловны подгибаются ноги.

– Да... – сказала вдруг она. – Сесть...

– Вот, врач так и говорил. Стрессовое состояние может дать ей толчок к выздоровлению. Для этого вас и пригласили.

– Все уже хорошо, все самое страшное уже позади, – внушающе произнес Кирпичников-старший. – Мы тебя спасли, и больше ты к ним не попадешь.

Вместе с сыном они бережно взяли Надежду Павловну под локти, повели к скамейке, усадили. Юрий Павлович и матушка Александра рядом не сели, остались стоять. Сама Надежда Павловна попыталась улыбнуться, но тут же глаза ее подернулись какой-то пленкой, взгляд стал отсутствующим, зрачок расширился.

– Она опять... – Юрий Павлович не стал объяснять, что опять произошло, это было понятно и без слов.

– Как долго длятся прояснения? – спросил полковник.

– Сегодня вот почти полчаса было. Специально к вашему приезду подготовили, укол поставили. Вчера – только пять минут. Константин Константинович говорит, с каждым днем будет лучше, но хорошо бы обходиться без уколов, чтобы не привыкла.