— Слово для стратегии и фехтования в берсмале одно, — произнес отец бесстрастным тоном. Его губы на мгновение сжались в прямую линию. Затем он расслабился и пожал плечами. — Ладно, пусть будет, как будет. Что сделано, того не переделать; а тебя довольно ловко обвели вокруг пальца.

— Меня? Обвели вокруг пальца? Да они…

— Ториан! — Отец сделал паузу, потом покачал головой. — Сын, здесь тебе не Хардвуд. Ты знаешь о Тир-На-Ног только из рассказов Осии. Этого бы тебе хватило в каком-нибудь вандескардском городишке, но вырасти в Срединном Доминионе — нечто совсем иное. Эта жизнь сильно отличается от той, к которой ты привык: она стеснена правилами и обычаями и совсем непроста. Я рос здесь и знаю здешние нравы; ты воспитывался в других условиях.

Отец всегда любил простоту и терпеть не мог ничего заковыристого. Другое дело мать, которая просиживала за компьютером, извлекая смысл из происходящего на рынке ценных бумаг. Или дядя Осия, который выглядел счастливейшим из смертных, когда возился с каким-нибудь незнакомым механизмом, пытаясь вызнать его назначение или дефект. А отец блаженствовал, скинув рубаху, починяя забор.

— Возьмем, к примеру, Дакара дель Регинала. Ты думаешь, он просто так меня оскорбил? Дурно воспитанный хлыщ насмехается над пленником? Ничего подобного! Он хотел, чтобы я ответил ему, хотел заставить меня выйти с ним на бой — следовательно, он по крайней мере достаточно хороший боец, чтобы наблюдающие за боем поняли, насколько я в форме. — Отец покачал головой. — Ну, или ты, раз уж так получилось.

— Я одержу победу, — сказал Торри, надеясь, что говорит достаточно уверенно. Отец фыркнул.

— Очень смело, но откуда тебе знать? И даже если так — мудро ли это? — Он уселся по-турецки, сложив руки на животе. — Нет. Ты не должен победить. Ты проиграешь, притом совершенно определенным образом. Помнишь, как у тебя появилась дурная привычка отрываться от противника?

Торри не нравился оборот, который принял разговор, а еще меньше ему нравилась критика, однако он кивнул.

— Чего плохого в том, чтобы отрываться от противника? — небрежно произнес юноша. — Если у человека крепкое запястье, а у меня оно крепкое…

— Когда ты отходишь, ты отпускаешь клинок противника. Так вот: как можно раньше — прежде чем он успеет оценить твой глазомер и силу запястья — отступи, причем так, чтобы твой клинок ушел в сторону…

— Может, мне ему просто так запястье подставить?

— О том и речь. Не двигайся вперед, просто замедли руку. — Отец мгновение помолчал, размышляя. — Да, это пойдет: ты горяч, но побаиваешься укола и не сближаешься с противником. Он целит тебе в запястье — осторожно, если ему случалось попасться на эту удочку, — а ты опаздываешь с защитой. — Отец кивнул, словно соглашаясь сам с собой. — Должно получиться.

Торри поразмыслил немного.

— Я никогда не поддавался.

Это была обычная тактика: притворяешься, будто у тебя есть привычка, скажем, притоптывать ногой перед выпадом или всегда выходить в рипосту после удачного парирования — и ждешь, что противник заглотит наживку, а затем ловишь его на этом. Но Торри никогда не заходил слишком далеко, боясь потерять хотя бы одно очко, — и теперь ему не улыбалось играть в поддавки.

Но отец, конечно, знал, о чем говорил. Торри посмотрел ему в глаза.

— У меня еще будет возможность показать себя. У меня еще будет возможность подраться, а не просто пропустить удар.

Отец кивнул:

— Несомненно. В подходящем месте, в подходящий момент.

После легкого ужина, состоявшего из маринованных овощей и ломтиков копченой рыбы, которые Торри запивал водой, а не вином, и купания в ледяной горной реке прошел час — вполне достаточно, чтобы расслабить мышцы с помощью упражнений и силы воли.

Торри разделся до позаимствованных у Брандена дель Брандена дуэльных брюк, по колено длиной. Однако молодой человек отклонил предложение Брандена прислать слугу-вестри, чтобы тот забинтовал ему бедра; Торри решил надеть под низ свои все еще мокрые плавки.

Во рту ощущался металлический привкус, и Торри поймал себя на том, что слишком много думает о дыхании, походке и жестикуляции. Часть его разума словно забилась в раковину — точно так же болезненно сжалась его мошонка, — но другая, аналитическая, часть разума Торри мыслила холодно и отстранение, словно его тело стало механизмом с собственным дистанционным управлением, а глаза превратились в автоматические кинокамеры.

Так вот на что похож страх: все казалось таким далеким. Не так уж и плохо, гораздо хуже была широкая ухмылка сидевшего в стороне Херольфа: у Сынов это отнюдь не дружелюбное выражение, они скалят зубы, готовясь терзать и рвать.

Вокруг травянистого пятачка горели факелы, разгоняя сумрак приближающейся ночи, вестри ползали по траве на четвереньках, выбирая корни и камни, выглаживая руками неровности, как будто массируя почву, чтобы оставить ее ровной и прохладной.

Данар дель Регинал — его лицо блестело в свете факелов — стоял над плоским сундучком красного дерева. Вот он протянул руку и коснулся рукояти одного меча, второго и, наконец, взял третий.

Подал его вестри рукоятью вперед, и тот засеменил к Торри, держа меч рукоятью вперед. Торри не совсем вник в происходящее, но было что-то успокоительное в невзрачном цверге, в его взгляде из-под низких бровей.

Торри положил пальцы на рукоять.

— Мне драться этим мечом?

Вестри покачал своей тяжелой головой.

— Нет, почтенный, — церемонно ответил он. — Коадъютант оказал предпочтение этому оружию. Вы можете выбрать этот меч или позволить вашему противнику выбирать между этим и двумя другими клинками по вашему выбору — чтобы потом вы сами выбирали среди оставшихся.

Торри вернул меч цвергу и произнес, повысив голос:

— Я разрешаю вам сражаться этим клинком, Данар дель Регинал. Я буду биться своим — он у ваших слуг-псов.

Данар дель Регинал кивнул, но когда из толпы появился Бранден дель Бранден и поспешно шепнул ему что-то на ухо, вскинул руку:

— Вы, конечно, можете воспользоваться своим оружием. Но… есть в нем что-то волшебное; я бы хотел, чтобы этот меч проверили на предмет наложенных чар — или чтобы вы разрешили драться им мне.

Торри рассмеялся как мог оскорбительно; челюсть у Дакара дель Регинала затвердела.

— Очень хорошо, пусть будет по-вашему. Если вы предпочтете мой меч, я возьму меч моего отца или третий такой же; над ними трудились одни и те же руки. Выбор за вами.

Мэгги улыбнулась; Торри решил, что девушка хотела его подбодрить, и это ей бы удалось, если бы Мэгги не переплела пальцы, чтобы они не дрожали.

Торри тоже сплел пальцы, чтобы унять дрожь.

Данар дель Регинал заметил это движение и, рассмеявшись, взял меч, который цверг подносил Торри.

— Как пожелаете.