Только этого не хватало. Одно дело, когда муж делает вылазку на соседнюю территорию, совсем другое если там прогуливается жена.

…Ирина отошла от окна и сделала несколько шагов по комнате. Ей захотелось подойти к пианино, открыть крышку… Она уже давно не чувствовала такого желания играть. Более того, она вдруг поняла, что на самом деле вот-вот потеряет свою когда-то блестящую технику… Ведь чтобы играть по-настоящему, нужен подъем, нужно чувство…

Ирина взяла первую ноту. О второй она еще не думала, но та напросилась сама, затем третья… Полилась прекрасная мелодия шопеновского ноктюрна. Еще несколько мгновений, и пробудилась вторая рука. Она подхватила аккомпанемент. Ирина не приказывала рукам, они хотели играть сами, они вели ее за собой. Она почти не помнила партитуру, но ее руки, которые направлялись неведомой ей внутренней силой, и не нуждались в подсказке. Они прислушивались не к ее профессиональной памяти, а к ее чувствам, к ее чистому и честному отношению к жизни. Она вспомнила те дни, когда жила в маленькой комнатке в переулке Аксакова, свою пусть наивную, но горячую любовь к бесшабашному Сашке Турецкому. Неужели все это происходило с ней? Неужели весь тот поток чувств когда-то был и ее достоянием? Куда же все ушло? Ирина почувствовала давно забытую легкость, ей казалось, что душа переселилась в нее прежнюю. Подвижность теперь чувствовали и плечи, их мягкие движения делали руки быстрыми и четкими. Гибкость пробудилась в пояснице, туловище сразу выпрямилось и стало пружиной, которая давала импульс рукам. Ирина вдруг почувствовала себя великой пианисткой, она вдруг поняла, что способна извлечь из инструмента настоящий звук, способный проникнуть в самую глубину человеческой души…

Турецкий услышал музыку еще на лестничной клетке, подходя к квартире. Он не обратил на это внимания, решив, что Ирина, как всегда, просто репетирует. Но когда он вошел в прихожую, то понял, что это не гаммы и не упражнения для развития беглости пальцев. "Неужели Ирина просто играет? подумал он. Давно с ней этого не случалось". Он тихо прошел по коридору и застыл на пороге комнаты, прислонясь к дверному косяку. Ирина не заметила его и продолжала играть. Он же смотрел на нее, и ему казалось, что перед ним совершенно чужая женщина. Да, это была совсем не Ирина, во всяком случае, не та Ирина, которую он знал в последние годы. Это была удивительная, одухотворенная, стройная и пластичная, наконец, просто прекрасная женщина! Это была женщина из какого-то другого мира, из какой-то иной, неземной реальности. Саша был поражен, он не мог шевельнуться и смотрел на нее застывшим, восхищенным взором, не в силах поверить, что это не сон. Когда же он наконец пришел в себя и способность мыслить вновь вернулась к нему, он не смог совладать со своей профессиональной привычкой все подчинять беспристрастному анализу: "Что же ее так преобразило?"

Он нахмурился. Приходилось признаться себе: "Не я же ее вдохновляю". Он был в отчаянии неужели жена всерьез влюбилась в Снегирева? И тут пришло запоздалое раскаяние а сам-то он чем только что занимался? Откуда пришел? На кого он променял жену? На эту дуру, готовую лезть в койку с первым встречным-поперечным. А вот его Ирина не такая. Как бы ни ревновал ее Турецкий к Снегиреву, как бы ни бесился при виде очередного букета неувядающих роз, он в глубине души знал: Ирина ему верна. Что ж, он постарается ей соответствовать.

Ирина кончила играть и еще несколько секунд сидела неподвижно. Затем она почувствовала, что в комнате кто-то есть, и обернулась. Увидев мужа, она не улыбнулась ему, как обычно. У нее было такое ощущение, будто ее подслушали.

- Ирка, дорогая, как я тебя люблю! сказал Турецкий.

Турецкий сидел на заднем сиденье "опеля" вместе с Денисом. Разговаривали почти шепотом. Час назад он передал кассету Денису и попросил в срочном порядке сделать дубликат. Одна останется пока у Дениса, другую увезет с собой в Москву Турецкий. Если сегодня все кончится нормально, то есть без крови.

- А зачем, собственно, так рисковать, дядь Саш? спросил Денис. Давайте я вам воткну в воротник вот эту штуку, он достал из кармана маленькую коробочку, открыл и выбрал нечто похожее на заколку с головкой размером в половину горошины. Это будет у вас, а я тут надену наушники и буду все слушать и писать на пленку, о чем вы говорите. И если какая опасность, немедленно сообщу об этом господину старшему инспектору.

- Это что, тоже разработки ваших умельцев?

- Да тут всякое, и наше, и не наше. Главное, чтоб хорошо работало, не подводило.

- Ну посмотрим, может, и вправду пригодится…

Саша оглянулся: за ними следовало несколько разномастных автомобилей. Там ехали Юнге и его полицейские…

Калина снимал большую виллу в районе Хехста, как сказал всезнающий Денис, химико-фармацевтической столицы Германии. Здесь имелось множество старинных замков, следовательно, у них должны быть и таинственные подземелья, которых на всякий случай следует опасаться. Турецкий улыбнулся предостережению юноши.

Подъехали к воротам. Турецкий шлепнул легонько Дениса по плечу, и тот послушно растянулся на полу машины, накрывшись свисающим с сиденья пледом. Шофер индифферентно откинулся на спинку сиденья и приготовился дремать.

На улице было уже темно. И никто не смог бы разглядеть легкие тени, которые просочились вдоль улицы и замерли возле виллы. Турецкий позвонил у калитки, голос из микрофона спросил: "Кто?" Турецкий представился, и калитка перед ним отворилась. Саша пошел по длинной кирпичной дорожке к дому…

Более часа назад, обсудив все возможные варианты посещения, вызвав к себе Дениса, Турецкий наконец взялся за телефонную трубку. Предварительная проверка показала, что Матвей Григорьевич в настоящий момент находится дома, в приобретенной им вилле в престижном городском районе. Он взял трубку. Голос был глуховатый, с заметной хрипотцой, будто простуженный. "Что угодно?" спросил хозяин. Турецкий ответил, что он в настоящее время находится во Франкфурте в служебной командировке. А Матвею Григорьевичу привез привет из Москвы от известной ему Александры Ивановны Романовой. Возникла пауза. Наконец Калина, видимо, пришел в себя и уже другим, странным каким-то голосом, хрипло спросил, что нужно понимать под словом "привет"? Турецкий ответил, что это небольшой сувенир, который он может доставить Матвею Григорьевичу даже сегодня. Александра Ивановна недавно получила генеральские погоны, и это было для нее и всех, кто ее знает и помнит, большой радостью. Возможно, она хотела ею просто поделиться со своим старинным другом и отцом одного из ее сыновей.

- Вам даже это известно? Показалось, что Калина несколько смутился. Ну что ж, может быть, за вами прислать машину?

- Не трудитесь, Матвей Григорьевич, ответил Турецкий, я сам до вас доберусь, ибо транспорт казенный, а шофер человек местный.

Турецкий говорил спокойно и дружелюбно. Ему вовсе не хотелось, чтоб Калина раньше времени что-то заподозрил.

- Простите, а зовут вас как?

- Александр Борисович к вашим услугам. И Турецкий положил трубку. Он не стал называть своей фамилии, потому что банде этого Калины она наверняка была известна, а Александр Борисович мало ли их бегает по белу свету…