– Я могу предложить вам два варианта развития событий. Варианты кардинально разные.

– Слушаю.

– Согласно первому, я сейчас даю команду «отбой», все силы сворачиваются и покидают места временной дислокации. И у нас с вами получается боевая ничья. В этом случае не вы не выигрываете, ни я не проигрываю. Проигрывает только официальный руководитель операции полковник ЦРУ Редди Чарльз. Но тоже проигрывает не смертельно. Он просто остается без дела.

– А вы, Ицхак?

– А у меня уже другое задание, и я выбыл из этой игры. Меня она не заботит. Я просто спасу жизни нескольких грузинских «командос», которые, благодаря своей неплохой подготовке, еще смогут доставить вам и осетинам немало неприятностей.

– Есть в вашем варианте и плюсы и минусы, – сказал подполковник Ведьмин. – А второй вариант? Иначе как я могу выбирать.

– Сразу прошу понять меня правильно. Я гражданин другой страны.

– Да, вы же офицер «Моссада»...

– Вы и это знаете... Ладно. Мое мнение о ГРУ становится лучшем, чем было... Так вот, как гражданину Израиля, мне, по большому счету, наплевать на всю эту войну. Есть тонкости, есть какая-то заинтересованность, но, повторяю, по большому счету, наплевать. Тем более когда ситуация становится такой, что мое терпение готово лопнуть. Я никогда бы не поступил так, воюя за свою страну. Но здесь... Итак. Мне очень надоел полковник Чарльз. Он меня обидел, прямо скажу. И мы расстались. Я вышел из операции и хотел бы, чтобы она провалилась. Вы можете работать, как вам заблагорассудится, я никого не буду предупреждать о вашем участии. При этом вам по-прежнему следует отвечать на звонки Бессариона и теперь уже полковника Чарльза, который будет звонить вместо меня...

Подполковник Ведьмин ответил достаточно холодно.

– Хороший вариант. Чего вы требуете взамен?

– Чтобы нигде в ваших отчетах не упоминалось мое имя...

– А если ваше имя будет упоминаться не в моих отчетах?

– В отчетах ваших подчиненных?

– Мои подчиненные не пишут рапортов, пока жив их командир. Если ваше имя всплывет где-то с другой стороны?

– А при чем здесь вы? – не понял Ицхак.

– Я здесь ни при чем... Я в своем рапорте не буду упоминать вас, хотя, признаюсь, мне бы очень хотелось до вас добраться и допросить по всей форме...

– Вот и хорошо. Только относительно добраться – это нереально...

– Пожалуй, с нереальностью я, как человек практичный, соглашусь. Но очень уж хочется... – голос русского подполковника звучал мечтательно.

– Так о чем мы сможем договориться, если сможем? – Ицхаку Леви такая мечтательность не слишком пришлась по душе, и потому он продолжил разговор в более холодных тонах.

– Давайте остановимся на втором варианте...

– Согласен, – Ицхак помедлил, громко усмехнулся и добавил то, чего Ведьмин, конечно, не ожидал от него услышать: – Удачи вам...

Во время телефонного разговора Василий Васильевич смотрел не на поле боя, что развернулось внизу, под холмом, в сторону. Там, в небе, отчетливо были видны два самолетных звена, хотя близкий бой и расстояние конечно же гасили звуки двигателей. Трудно было разобрать, чьи это самолеты, даже если бы бинокль поднять. Невозможно, потому что грузинская сторона имеет на вооружении точно такие же самолеты. Но самолеты летели в сторону Грузии, и, кажется, заходили на линию атаки. Следовательно, это могли быть только российские самолеты, которых все так давно ждали, и они готовятся атаковать очередную танковую или пехотную колонну, что движется в сторону Цхинвали.

Значит, время поджимает. Пора группе двигаться в сторону Бессариона. Но до этого следует здесь все дела завершить. Хотя бы расстрелять взятый с собой запас гранат, пока не двинулся в их сторону правый грузинский фланг, прикрытый холмом. Когда двинется, станет уже не до боезапаса, тогда потребуется отступать, потому что позиция все-таки слабая, малоукрепленная и не позволяет долго обороняться от превосходящих сил противника. Но время, судя по логике, было, потому что в первую очередь правый фланг двинется на помощь уже сильно пострадавшему левому, чтобы не дать прорваться подступившим уже вплотную осетинам. И только получив уже там, внизу, новый удар сверху, он пойдет в атаку на высоту.

Разговор с Ицхаком Леви даже слегка развеселил подполковника Ведьмина. За всю свою богатую армейскую практику ему не приходилось еще встречаться с таким казусом, когда один военный специалист сдает противнику другого по личным соображениям, причем сдает не просто как боевую единицу, а полностью, со всей операцией. И не кому-то сдает, а именно противнику, и именно в условиях военного противостояния. Но, поскольку это работало только на пользу дела, отказываться было грех. Но и зацикливаться не стоило. Просто времени нет, чтобы зацикливаться.

– Гранит! Гранит! Я – Волына... Правый фланг ожил. Они двинулись двумя колоннами. Нижняя на помощь левому флангу, верхняя по соседнему со мной холму в вашу сторону. Нижняя будет на месте раньше. Имеете возможность накрыть гранатометами.

– Не имеем, слава богу, – отозвался Ведьмин. – Они наверняка будут ждать, когда верхние нас выбьют. Ты верхних придержать можешь?

– Я этим и занят. Израсходовал одного из их командиров, но там командиров, кажется, много. Пару секунд... – старший лейтенант Маврин взял паузу секунд на десять. За это время наушник донес до командира три звука – даже с глушителем «Фалкон 96» имеет звучный голос. Это потому, что начальная скорость пули очень высока. – Вот так-то лучше... Они залегли. Пытаются за склон уйти. Там их вам видно будет.

– Нормально...

– А почему «слава богу», командир? – вмешался в разговор капитан Локматов. – Ты их жалеешь? Они тебя, если доберутся, не пожалеют...

– Потому что они ждут активности верхних, которые нас должны предварительно подавить, и дают возможность осетинам завершить прорыв. Все, по окопам больше не стреляем...

Сверху хорошо было видно, как в пылевые облака, плотно повисшие над землей, вот-вот ворвутся две боевые машины пехоты, за которыми следом, с пятиметровым отставанием, уже бежали осетинские ополченцы. Стремительно бежали, потому что понимали – от скорости их бега, возможно, будет зависеть сама их жизнь. Пока их не видят сквозь пыль, они должны туда ворваться – если кто-то из оставшихся в живых будет сопротивляться, расстрелять и продолжать прорыв до укреплений из бетонных блоков и окопов российских миротворцев. Но последний участок прорыва будет не менее, если не более опасным, чем наступление на окопы. Там, по крайней мере, было мощное гранатометное и автоматное подавление с холма, а дальше придется преодолеть пусть небольшое, но пространство, простреливаемое с центра грузинских позиций, и этот центр для группы подполковника Ведьмина почти не виден, за исключением крайнего окопа, на который только что был перенесен обстрел. Особенно старательно работал крупнокалиберный пулемет, буквально разрывая края окопа и доставая тех, кто присел и спрятался за край. Патронов уже жалеть не следовало. Но там же, в центре, тоже невидимые для группы Ведьмина, остановились и бойцы правого крыла, идущие на помощь к месту прорыва. Надежда оставалась только на российских миротворцев, которые положение просчитали сразу и обстрел начали мощный, не патроны, дефицит которых у них уже ощущался. Должно быть, полковник Фриев сообщил майору Добровольскому, что две боевые машины пехоты везут ему целый арсенал.