– Конечно. – Его глаза поблескивали золотом, как и кожа маски. – Может быть, вы имели в виду что-то особенное, сэр?

– Что-нибудь впечатляющее, – сказал Том. Можно было купить дешевую пластмассовую маску за пару баксов или того дешевле в любом магазине спиртных напитков Джокертауна. Такая маска скрывала лицо не хуже любой другой, но в Джокертауне дешевая маска равноценна дешевому пиджаку. Сегодня Том хотел, чтобы его принимали всерьез, а, по данным нью-йоркского глянцевого журнала, в Холбруке был самый эксклюзивный магазин масок в городе.

– Если позволите, сэр, – обратился к нему продавец, извлекая сантиметр. Том кивнул и внимательно осмотрел выставку изысканных этнических масок вдоль дальней стены, пока с его головы снимали мерку. – Я буквально на минутку, – сказал служащий магазина и исчез за шторой из темного бархата в подсобном помещении.

Ждать пришлось больше минуты. Том был единственным клиентом в магазине. Помещение было небольшим, неярко освещенным и богато декорированным. Том явно чувствовал себя не в своей тарелке. Когда продавец магазина снова возник в поле зрения, он тащил дюжину коробок с масками. Коробки были разложены на прилавке, и он открыл одну из них, чтобы Том мог посмотреть на товар.

На подкладке из черной китайской бумаги красовалась голова льва. Морда была выполнена из мягкой светлой кожи, гладкой на ощупь, как самая дорогая замша. Длинная золотистая грива, как нимб, обрамляла маску.

– Трудно найти что-то более впечатляющее, чем царь зверей, – прокомментировал продавец. – Грива настоящая, каждая прядь. Я не мог не обратить внимание на ваши очки, сэр. Если вы дадите нам рецепт, в Холбруке будут счастливы изготовить для вас заказные линзы.

– Очень любезно, – сказал Том, щупая гриву. – Сколько?

Служащий посмотрел на него холодно.

– Тысяча двести долларов, сэр. Без линз.

Том резко отдернул руку. Золотистые глаза на лице фараона взирали на него с вежливой снисходительностью и почти незаметной насмешкой. Не говоря ни слова, Том развернулся и вышел из магазина Холбрука.

Он купил резиновую маску лягушки за шесть долларов девяносто семь центов в магазине на Боуэри, где у входа стоял стеллаж с газетами, а позади стойка с газированной водой. Маска оказалась немного велика, когда он надел ее на голову, и ему пришлось приладить очки на огромные зеленые уши, но фасончик имел свои милые преимущества. К черту эти потуги произвести впечатление.

Джокертаун нервировал Тома. Сколько бы раз он ни пролетал над его улицами, ходить по тем же улицам было совсем другое дело. К счастью, «Дом смеха» находился как раз на Боуэри. Копы обходили стороной темные переулки Джокертауна, как любой здравомыслящий человек, эти места еще больше опустели с тех пор, как началась война между бандами. Но некоторые безумцы по-прежнему захаживали в кабаре джокеров на Боуэри. А где туристы, там и патрульные машины. Деньги, которые они оставляли, были жизненно важны для экономики Джокертауна, но по этой важной артерии кровь текла довольно вяло.

Даже в это время тротуары были заполнены пешеходами, и никто не обратил особого внимания на Тома в плохо подогнанной маске. Дойдя до второго квартала, он почти успокоился. За последние двадцать лет он видел все уродство, предлагаемое Джокертауном, на экранах своих мониторов; теперь это был другой угол зрения на те же самые вещи.

В старые времена подъезд к «Дому смеха» был заполнен такси, из которых выходили пассажиры, и лимузинами, ожидавшими на обочине, когда закончится второй акт шоу. Но сегодня было безлюдно, даже швейцар отсутствовал, и когда Том вошел, то обнаружил, что гардеробная тоже пустовала. Он распахнул двухстворчатые двери – сотня лягушек разных мастей уставилась на него из серебристых глубин знаменитых зеркал «Дома смеха». Человек, стоящий на сцене, имел голову размером с бейсбольный мяч, огромные мешки шагреневой кожи свисали вдоль его обнаженного торса, раздуваясь и сжимаясь, как кузнечные мехи или волынка, наполняя помещение звуками странной печальной музыки, когда потоки воздуха выходили из дюжины отверстий. Том смотрел на него, словно зачарованный, пока не появился метрдотель.

– Столик, сэр? – Он был приземистым и круглым, как пингвин, лицо скрывала маска Бетховена.

– Я хотел бы увидеть Ксавье Десмонда, – сказал Том. Голос, приглушенный маской, звучал, словно чужой.

– Мистер Десмонд вернулся из-за границы только несколько дней назад, – ответил метрдотель. – Он был делегатом мирового турне сенатора Хартманна, – добавил он с гордостью. – Боюсь, сейчас он очень занят.

– Это важно, – заверил Том.

Метрдотель кивнул.

– Что я должен передать, кто его вызывает?

Том немного подумал.

– Скажите… старый друг.

Когда метрдотель оставил их наедине, Дес встал и вышел из-за стойки. Его движения были замедленными, тонкие губы плотно сжаты, а над ними свисал длинный розовый хобот, который рос там, где у нормальных людей обычно находится нос. Здесь, в одном с ним помещении, можно было заметить детали, которые не заметны на мониторе, – как он стар и как болен. Кожа свисала складками, как и одежда, глаза были подернуты пеленой боли.

– Как прошла поездка? – обратился к нему Том.

– Вымотался, – ответил Дес. – Я стал свидетелем всех невзгод мира, всех страданий и ненависти, и прежде всего мы вкусили его жестокость. Но я уверен, что для тебя это не новость. Все было в газетах. Он поднял хобот и обрамлявшими его щупальцами легко коснулся маски на лице Тома. – Прости, дружище, но, кажется, я не узнаю твоего лица.

– Мое лицо скрыто маской, – напомнил Том.

Дес устало улыбнулся.

– Первое, чему учится джокер, как узнавать лица, скрытые масками. Я старый джокер, а у тебя паршивая маска.

– Много лет назад ты купил маску, такую же дешевую, как эта.

Дес нахмурился.

– Боюсь, ты ошибаешься, я никогда не испытывал потребности скрывать свое лицо.

– Ты купил ее для доктора Тахиона. Маску цыпленка. – В глазах Десмонда мелькнуло беспокойство, смешанное с любопытством, но усталость так и не ушла. – Кто ты?

– Думаю, ты знаешь, – сказал Том.

Повисла долгая пауза. Затем старый джокер кивнул и опустился в кресло.

– Поговаривали, что ты погиб. Я рад, что это не так.

Эти простые слова и искренность, с которой Десмонд сказал их, заставили Тома устыдиться. На минуту он подумал, что лучше уйти, ничего не говоря.

– Пожалуйста, присаживайся, – пригласил Дес.

Том сел, откашлялся и попытался решить, с чего начать разговор. Молчание стало неловким.

– Я понимаю, – начал первым Десмонд, – наверное, для нас обоих странно, что ты вот так сидишь здесь, в моей конторе. Приятно, но странно. Но что-то привело тебя сюда, что-то сильнее желания повидаться со мной. Джокертаун в большом долгу перед тобой. Скажи, чем я могу помочь тебе.