Сейчас мне очень стыдно, что я втянула любимого младшего брата в свою проблему, заставила смолчать, но иначе мы можем потерять нашу маму. Проблема успешно разрешена, не важно, какими усилиями и методами. А мама… Мама простит нас, но эти слезы будут стоять передо мной еще долго.

Мы поднимаемся с пола, она через слезы улыбается и подгоняет нас полотенцем, чтобы перестали уже стоять так. Когда я оглядываюсь в проеме, стоит наш папа, а за ним Доусон. Мне кажется, он немного растерян, но при этом ни в коем случае не расстроен. Папа приподнимает уголок губ и прищуривает глаза. Сканер включен, он оценивает, прикидывает в уме, что здесь происходило.

– Шеннон, ты не могла бы показать Виту, как ты отремонтировала его спальню на свой вкус. – Папа не сводит с меня пытливый рентген, пригвоздив на месте. С тревогой я затягиваю туже поясок платья-футляра на талии. – И расскажи о той штуке, которую ты выкинула после того, как разбила.

– Эндрю, – возмущается мама, – безделица не стоила внимания.

– Ну ты это скажи нашему сыну, пока я урегулирую другие вопросы. – Мама, семеня двигается к двери и тянет за собой Вита.

– Мам, только не моего стеклянного зайца, скажи, что это не он, – умолят он ее.

– Сынок, ну ты же не маленький, чтобы канючить за пустякового зайца, – журит его мама.

– Ты пару секунд назад сказала, что мы твои маленькие дети. Черт возьми, зайца мне подарила Эмми Ли, ты смеешься? – они все еще препираются, когда папа закрывает за ними дверь. Я уверенна, сейчас мой брат будет ныть, как девчонка, он очень привязан к своим подаркам от поклонниц. Это его трофеи, чтобы потешить самолюбие.

Доусон отодвигает для меня стул и садится рядом со мной. Папа устраивается напротив, только теперь я обращаю внимание на папку, лежащую перед ним. Сейчас он выглядит как семейный адвокат, коим он является, но не моим отцом. Я готовлюсь к чему угодно, гормоны, слава богу, более-менее успокоились спустя неделю, но от этого не легче. Доусон, тоже ведет себя немного странно для любящего бывшего мужа.

– Будем в лото играть или ты принес мне ребусы? – стараюсь пошутить над ним, снять образовавшееся напряжение.

Он чешет макушку, произносит странный крякающий звук и открывает папку, передо мной появляются наши документы о разводе в месте, где я расписывалась, стоит красная печать отказа.

– Что это? – Отец приподнимает брови. – Нет, я знаю, что это за документ, еще не выжила из ума. Но как понимать это кричащее красное пятно на моих каракулях? – Перевожу внимание на Доусона, который кривит губы в попытке закусить их. – Ты знал об этом?

Доусон прикасается к своей выбритой физиономии, останавливается на подбородке, сжимает ее в куриную жопку и отпускает. Безобразная привычка, клянусь, мне хочется иногда сломать его пальцы.

– Не совсем. Это не было моим планом. – Садится вполоборота, одна его рука ложится на спинку моего стула и гладит поясницу.

– Значит, ситуация такая, – папа врубает профессионала. – Перед подачей заявления на развод в суд, супруги должны доказать факт раздельного проживания на протяжении двенадцати месяцев. Супруги могут продолжать жить в одном доме или квартире, но не жить как муж с женой. Это означает, в первую очередь, отсутствие сексуальных отношений, проживание в разных комнатах, ведение разных банковских счетов, раздельное питание и ведение домашнего хозяйства, демонстрация родственникам и друзьям факта, что дальнейшая супружеская жизнь под угрозой. – Я сосредоточено слежу за его губами, в попытке поймать мысль. – Если на какое-то время супруги сошлись и сделали попытку примирения, а потом вновь стали жить порознь под одной крышей, 12-месячный срок начинается отсчитываться заново.

Я хмыкаю очень громко, Доусон усмехается, папа, потупив взгляд, наблюдает за нами двумя.

– Бред какой-то, мне сказали, что мы в разводе. Так? – Ищу поддержки у Доусона, он утвердительно кивает. – И что же теперь выходит, что я не могу выйти замуж? – возмущаюсь я. – Чушь собачья. Я разведена и теперь могу делать все, что пожелаю.

– А у тебя есть претенденты? – невозмутимо спрашивает Доусон. – Приготовь мне Вип ложе на всякий пожарный.

– Не неси ерунды, я что, по-твоему, Памела Андерсон дважды в одну воду?! – сморозила ерунду, но меня это так бесит, я готова дать по ушам этим двоим.

– Врата рая все еще закрыты, конфетка, – упрямо повторяет он. – Так что единожды.

– В повторный брак можно вступать не раньше, чем через месяц после завершения бракоразводной процедуры в суде и получения всех документов, подтверждающих факт развода, – вступает папа. – То есть, вы все еще в браке. Ты являешься миссис Хоуп, он твой законный супруг. – Он подталкивает Доусону оставшиеся документы, я же останавливаюсь около окна и дергаю бирюзовую занавеску.

Режущий звук рвущейся бумаги нарушает тишину, когда я подхожу к столу, гора порванных документов и в довершение счастливое лицо моего мужа. Начинаю расхаживать по кухне туда и обратно, как такое может произойти? В который раз я задаю эти вопросы, нахожусь в тупиковой и одновременно тупой ситуации. Доусон протягивает руку и усаживает меня к себе на колени, плотно зажимает в кольцо наглых рук.

– Ты сказал факт отсутствия сексуальных отношений? – Папа отвечает «Угу» и наливает себе чай с шиповником. – Так, а каким образом суд это узнал? «Что мы… – вот тут я чуть не сказала тр*хаемся, но вовремя сжатая ловкими мужскими пальцами попка, болезненно отозвалась в моем раздраженном либидо, – спим вместе?»

Звон ударов металлической ложки об стеклянную кружку моментально прекращается, и папа замирает на месте. Несколько секунд молчания, и он возвращается за стол, абсолютно спокойный, отпивает напиток и громко ставит стакан на стол.

– Ну, мир не без добрых людей. И мы же не хотим, чтобы мама думала, что в нашей семье есть шпион? – Приподнимает одну бровь и прячется снова за кружкой.

– Да ты шутишь! – скриплю я.

– Нет же, у нас свой нерушимый союз, фотография вполне приличная, за это не переживай. – Двери открываются, и заходит взбешенный Вит.

– Мама вышвырнула мои плакаты и набор обезьян, что дарила Люсиль и, как ее… Эту? – Он понимает, что зашел не вовремя, мы оба кипим от гнева. – Папа рассказал, да? Слушай, ты просто лежала под одеялом с Доусоном, вы буквально переплелись. Мне было так жаль тебя, что я не удержался, ну, а папа отправил это в коллегию. Это доброе дело, нас учили творить добро! – он орет, когда я соскакиваю с колен Доусона и гоню паршивца с кухни, мимо прижавшейся к стене мамы.

– Пришибу тебя, мерзавец мелкий. Ты все это время мне врал. Тогда вот тебе правда, обезьян выкинула я. Они меня бесили своими тупыми мордами, а еще я терпеть не могла эту с*чку Люсиль!

Вит закрывает перед моим носом дверь, и я стучу кулаками, когда слышу щелчки замка. Орать и стучать бесполезно, поэтому я упираюсь лбом в дверь.

– Я думаю, ты настоящая свинья, раз поступил так со мной. – Успокаиваю дыхание. – Но ты лучший брат, который мог бы у меня быть.