Нет, знакомого кряканья не слышно. Найл из озорства крикнул было еще раз и тут увидел птиц. Видимо, они приткнулись на одной из башен Великой стены и теперь, с величавой степенностью взмахивая крылами, набирали высоту.

Найл поспешил обратно к капитану.

«Летят! Прячься, а то увидят!»

Паук незамедлительно вжался в неровную впадину у основания башенки. Найл, с тревогой соразмеряя дистанцию, поглядел на острие святилища и повернул на груди медальон. И вот два крылатых силуэта, появившись над вершиной утеса, без колебаний спикировали, точно зная, где именно находится их цель.

Но не успев долететь, оба оказались в тисках паучьей воли. Отчаянная попытка вырваться и удрать успехом не увенчалась: было уже поздно. Найл с завистливым восхищением наблюдал, как капитан силой принуждает оолусов сесть.

Теперь, вблизи, их внешность была различима в деталях (разглядеть их, когда ломились в окна, Найл, разумеется, не успел). Головы оолусов напоминали черепашьи, с губами вроде кривого клюва. Они часто дышали, открыв рты с мясистыми языками, где посередине имелся розовый рост размером с мизинец, наверняка служивший для приманки добычи. Зубов, как и у птиц, у них не было, но ороговевшие клювообразные губы явно приспособлены были разрывать и прожевывать плоть. Морды были чешуйчатыми, как у змей, а красные злобные глаза утопали в мешочках обвислой кожи.

Мощные крылья этих птиц, покрытые песчаного цвета оперением, были поистине огромны. Кожистые лапы до странности напоминали волосатые ручищи не то с когтями, не то с ногтями пурпурного цвета.

Паук заставил оолусов встать на краю каменной площадки и, приблизившись, свернулся в тугой ком, подогнув под себя ноги.

«Ты управляешься со своим?» — спросил он.

«Похоже, да», — без особой уверенности отозвался Найл.

В одно мгновенье он очутился в объятиях мощных птичьих лап. Сверху пелериной распростерлись крылья, заслонив собой солнце, и Найл вознесся в воздух. Лапищи оолуса обхватывали его от подмышек до грудины. Внизу проплыло острие башенки; взгляду на секунду открылась ниша колокольни с большим бронзовым колоколом. И вот уже святилище осталось позади, а внизу расстилалась долина.

Вид плавно смещающейся далеко внизу земли вызывал определенную нервозность — ведь оолусу стоило лишь слегка ослабить хватку, чтобы Найл камнем полетел навстречу неминуемой гибели. В ответ на эту мысль лапы сжались теснее; судя по всему, птица таким образом реагировала на его волю.

Возникло странное ощущение, будто все это с ним когда-то уже происходило. Точно. Именно такой сон привиделся в пещере хамелеонов: исполинская птица с человечьими руками несет его по небу.

Как только Найл убедился, что его ум контролирует птицу, нервозность прошла. Он явственно ощущал господство своей воли над этой скудной сущностью, чьи жизненные интересы сводятся единственно к еде. До Найла дошло: эта громадина — эволюционный выродок, вызванный к жизни капризной силой богини. Его более скромные размером предки изо всех сил боролись за выживание; теперь же, при таком мощном теле и грозных когтях и клюве, он фактически не имеет естественных врагов. Пищи тоже было навалом: с этой высоты (внизу по-прежнему тянулись горные вершины) различались крупные пасущиеся животные. Поэтому оолус вел ленивое, разлагающее волю существование, и потому он безусловно обречен на вымирание.

Перелет имел сходство с тем умозрительным воздушным путешествием, которое устраивал ему Асмак. В отдалении властно вздымались Северные горы с их странно изогнутыми пиками, один из которых скрывал вход в Страну Призраков. Хотя Найл предпочитал глядеть вперед, с интересом наблюдая за перемещением. Было бы любопытно рассмотреть в подробностях Великую стену, но она далеко внизу, и хотя легко можно заставить оолуса на нее приземлиться, это будет лишь бессмысленной тратой времени. Да и есть хочется.

Он уже решил, что заночевать они могут в горных жилищах — только как к ним подобраться без помощи лестниц? Но тут Найл заметил, что вверх по склону от жилищ ведет тропа. Вот и ответ: можно будет совершить посадку на вершине и спуститься оттуда.

И он направил свою птицу через долину к тому месту, где на вершине начиналась тропа — вблизи, как выяснилось, более похожая на ступенчатую лесенку. Оолус, спланировав, бережно выпустил Найла на густую зелень травы, грубой на вид, но мягкой на ощупь. Приземлившись, птица сложила крылья и застыла в покорном ожидании. Спустя минуту в паре метров приземлилась вторая.

Капитан распрямился и встал в полный рост.

«Ну что, убьем их?» — деловито спросил он.

«Но зачем?»

«У них мясо такое вкусное».

В полумиле взгляд различал стадо мирно пасущихся на травке животных вроде овец.

«Думаю, в этом нет необходимости. Ведь они нам неплохо послужили».

Чувствовалось, что капитан удивлен: снисхождение, а уж тем более любезность к этим тупым тварям, по его разумению, были совершенно неуместны. Тем не менее он бросил оолусам, что они могут убираться восвояси. Птицы, не теряя времени, сорвались с кромки обрыва и полетели. В их хриплом кряканье слышалось что-то вроде облегчения.

В лучах постепенно угасающего дня долина Мертвых смотрелась на редкость красиво: вороненой сталью отливала зеркальная гладь озера, темные громады утесов искрились прожилками синего и розового горного хрусталя. В нескольких сотнях метров западнее того места, где приземлились путники, начинался подъем, покрытый чахлой порослью кустарника и корявых деревьев; среди них — вот удача! — виднелось одно высохшее, В самый раз для костра. Первым делом Найл как следует приложился к фляжке с ключевой водой: она прекрасно унимала жажду, но, увы, обостряла голод.

Капитан с интересом поглядывал на «овечек»; чувствовалось, что он тоже голоден. По молчаливому согласию они начали неторопливо приближаться к стаду. Капитан способен был на своих ногах покрыть это расстояние меньше чем за минуту, но не рискнул: напуганные овцы могли разбежаться. Поэтому, учитывая открытость рельефа, Найл с капитаном приближались медленно и якобы непринужденно.

По мере приближения становилось заметно, что эти овцы — преимущественно черные и гораздо крупнее тех, что на пастбищах вокруг города жуков. Найл, вынув раздвижную трубку, превратил ее в подобие стилета. Эта трубка да нож — вот и все его оружие.

Овцы обратили на них внимание, когда расстояние сократилось до полусотни метров. Казалось, что сейчас последует беспорядочное бегство. Но животные повели себя самым неожиданным образом. Черные проворно выстроились впереди стада, прикрыв собой белых, и воззрились на незваных гостей с явной враждебностью.

Ожидая, что капитан, выбрав сейчас одну, пришпилит ее напором воли, Найл указал ему на самую крупную, непосредственно напротив: «Вот эту».

Эффект от его слов получился попросту ошеломляющий. Секунда, и овцы всем гуртом ринулись на визитеров. Поддерживая с капитаном непрерывную телепатическую связь, Найл теперь всю силу медальона направлял на выбранное животное. Оно, разумеется, споткнулось и упало, отчего задние стали беспорядочно на него наскакивать. Прочие же, обогнув помеху, продолжали нестись с неудержимой силой. При этом глаза у них были совершенно зверские, а из рычащих по-собачьи пастей торчали зубы отнюдь не безобидной величины.