– Точно потерпишь? – спрашивает Иван. – Я могу сейчас бучу тут поднять, нам нальют. Это же бизнес-класс! Мы отвалили за билеты кучу бабла!

– Да к черту! У меня просто приступ паники. Все хорошо! – говорю я, глядя в иллюминатор.

– У меня тоже. В смысле, приступ, – сообщает Иван. – Но мы же смелые, правда?

– А то!

Мы сидим, вцепившись друг в друга и в подлокотники. Закончив выписывать на бетоне замысловатые пируэты, самолет замирает. Свет в салоне гаснет почти полностью. Сейчас наземные службы разрешат нам взлет, и все. «Опустела без тебя земля…»

Секунды тянутся медленно, слишком медленно. Я, пытаясь выровнять дыхание, считаю про себя: «Раз-два, три-четыре». «Раз-два, вдох, три-четыре, выдох». «Раз-два, вдох, три-четыре, выдох». А ведь до этого дня мне так нравилось летать самолетом!

– Знаешь, если что, мне было приятно с тобой общаться, – говорю я Ивану. – Ну, то есть… ты понял.

– Мне тоже! – отвечает он. – Я очень рад, что мы познакомились.

И мы киваем друг другу – будто секретные агенты, уходящие на опасное задание, из которого им не суждено вернуться.

Наконец, словно собравшись с духом, самолет срывается с места и мчится вперед. Все быстрее и быстрее. Сердце мое сжимает ледяная пятерня, мысли останавливаются. Тело влипает в кресло, фонари за окном несутся с огромной скоростью. Я чувствую, как где-то внизу крутятся взбесившиеся шасси, задевая малейшие неровности полосы. И вдруг, поднатужившись, наша птичка делает усилие и отрывается от бетона.

Вдох. Я закрываю глаза. Самолет рвется вверх, каждой клеточкой тела я ощущаю его напряжение. Нервы визжат где-то на пороге ультразвука. Пустота внизу разевает свою черную пасть. Двигатели рвут воздух в клочья, увлекая нас все дальше от земли. Корпус едва заметно вибрирует. Я сейчас сойду с ума-а-а!

Но вот тело мое становится легче, возвращается к своему обычному весу, а самолет, соскучившись по небу, ныряет в его привычную глубину.

Выдох. Ночь принимает нас в свои холодные объятия.

Я поворачиваюсь к Ивану. Губы его трогает легкая улыбка.

Я улыбаюсь в ответ.

Полдела сделано. Осталась самая малость – удачно долететь и благополучно приземлиться.

32

Я тону в вибрирующей темноте. Она укачивает меня, гудит где-то в районе затылка, мягко обволакивает, баюкает. Я пытаюсь устроиться в ее уютной глубине получше и стукаюсь виском о край иллюминатора. Куртка выскользнула из-под головы и сползла на разложенный перед моим креслом столик.

Кажется, второй раз за ночь я безрезультатно пытаюсь уснуть сидя.

– Что тебе снилось? – шепчет мне в ухо Иван.

– А? – переспрашиваю я. Голос хриплый, во рту – привкус виски. То есть мне все-таки налили в этом благословенном заведении. – Мы уже приземлились?

– Разбежалась, – говорит Иван. – А говорила, что в самолетах не спишь.

– Я и не сплю. Меня просто, видимо, от алкоголя вырубило. Есть жвачка?

Иван ставит на столик перед собой пластиковый стаканчик и начинает шарить по карманам. Получается это у него с трудом.

– Ремень безопасности расстегни, – подсказываю я.

– Блин, то застегни ремень, то расстегни… – ворчит он. – На!

В его руке – огрызок упаковки от жевательной резинки, из которой я выковыриваю последнюю подушечку.

– Спасибо!

Мята ударят в нос. Голова у меня тяжелая, спина и ягодицы затекли. Летим всего ничего, а у меня ощущение, что мы где-то посередине трансатлантического пути на другой конец земли. Почему бы «Аэрофлоту» не придумать новую услугу? «Полеты под полным наркозом»? Один укольчик, потом твое тело загружают в салон (я согласна даже на багажное отделение, лишь бы там отапливали!), и мгновение спустя ты уже осматриваешься в аэропорту по месту назначения. Тела прибывших можно сгружать прямо на ленту для багажа. Единственное, на что потратится авиакомпания – на бригаду толковых анестезиологов.

Черт! Меня, кажется, мутит. Мерзкое ощущение. Давно я так не надиралась! Если резко повернуть голову влево или вправо, картинка опаздывает примерно на полсекунды… Интересно, все уже поняли, что мы в стельку пьяны?

Стараясь не делать резких движений, оборачиваюсь и обозреваю салон. Все заняты своими делами – чувак с волосами торчком по-прежнему спит, мужики в плащах доедают завтрак, две разновозрастные блондинки, прислонившись друг к другу, дремлют. Я поднимаю заботливо опущенную Иваном шторку на своем иллюминаторе – за стеклом в невообразимой ледяной высоте сквозь кромку облаков продирается рассвет.

На Ивана снова нападает икота.

– Ик! Бля… – качает он головой. – Ик! Вот засада!

– Задержи дыхание, – советую я. – Должно помочь.

Кивнув, Иван набирает в легкие воздуха и застывает с выпученными глазами, словно иглобрюх в момент опасности. Лицо его постепенно багровеет, багровеет и окончательно приобретает вид вареной свеклы. Я, глядя на него, какое-то время честно держусь, потом, не выдержав, прыскаю, и тут мы с ним оба начинаем ржать во весь голос.

– Глупая… ха-ха… затея! – говорит Иван. – Ик!

Я снова сгибаюсь от хохота. Кажется, мужики в соседних креслах бросают неодобрительные взгляды в нашу сторону.

– Знаешь, я так не напивалась со студенческих времен, – говорю я, переведя дух. – Ты дурно на меня влияешь!

– Слышь, до встречи с тобой я вообще два года не пил! – говорит Иван. – Ик!

Позади слышится дребезжание. Я оборачиваюсь – из салона эконом-класса появляются две стюардессы, везущие столик, забитый пластиковой упаковкой от завтраков. Обе стюардессы косятся в нашу сторону. Видимо, Оля уже растрепала, что на борту знаменитость, и они бросили жребий, кто первой пойдет за автографом.

– Попроси у нее воды, – толкаю я Ивана в бок.

Он ловит запястье проплывающей мимо него девицы (имя на бейдже я разобрать не могу) и просит минералки с газом. Та кивает, забирает у Ивана пустой стаканчик, и обе девушки вместе со столиком пропадают за занавеской. Через минуту перед нами материализуется Оля со стаканчиком, бутылкой воды на подносе и вопросительным выражением лица.

– Что-нибудь еще? – спрашивает она, наливая Ивану воды.

– Э… – смотрит он на льющуюся воду. – А как эта штука называется? Ик!

– Нарзан, – сообщает Оля.

– Нет, не эта! Вот эта! – Серебров жестом показывает на салон вокруг себя.

– Это «Airbus 319», – сообщает стюардесса, отдавая стакан.

На кой черт ему сдалась информация о консервной банке, на которой мы летим?

– А… круто! – Иван делает глоток.

Оля делает шаг в сторону – но не тут-то было!

– Ик! Скажите, а в самолете есть стоп-кран? – любезно интересуется Иван.