выделки. А также панцири неизвестного изобретателя – тридцать штук. Характеристики: вес – семнадцать фунтов, толщина – три с половиной… хм, во французских миллиметрах. Опытовая стрельба выявила, что с пятидесяти шагов не пробивается пулей, оставляя лишь углубления.

Адмирал снова обвёл взглядом притихший строй, уже чуть подобрев:

– Не бойтесь. Не стану я вас заставлять напяливать на себя сии черепашьи доспехи. Допрежь на себе попробовал – неудобственная конструкция, да и… Определённо недостойны будем мы в забронированных рубках, обвешанные железом. Потому оставим персональную защиту лишь нижним чинам, несущим боевое дежурство снаружи во время боя. Пусть оно и будет стеснительно да неуклюже, особливо для пожарных расчётов. Однако командиров дивизионов непременно принудить к использованию. И провести учения-тренировки, дабы привыкли к новой амуниции. И ещё!

Пожалуй, что сие нововведение сгодится миноносникам на сквозных мостиках. Это необходимо довести сейчас. А на перспективу – обслуге барбетных и открытых орудий на крейсерах.

Так что после баталии будет уместно провести отчёт комиссии по эффективности.

* * *

Два броненосца след в след как привязанные с интервалом в два с половиной кабельтова резали море.

Разгорячённое ожидание спрессовалось в тридцать пять миль… в четырнадцать узлов на лаге… в час… ещё в полчаса… и ещё тридцать минут, разделённых радиосообщениями от передового дозора.

Шли вдоль островной полосы, предупредительно держась от ориентиров суши в двухмильном минимуме… как бы ни хотелось Рожественскому срезать круче, сократив время выхода в боевую зону.

«С одной стороны Квельпарт вулканического происхождения с характерными прибрежными глубинами, – рассуждал нетерпеливо адмирал, – на то указывали ямаловские карты на тонкой бумаге. Но сто лет… а ну как за сто лет имела место быть сейсмическая нестабильность, изменившая рельеф дна, с неучтенными скалами и отмелями. Но видит бог – главное испытание ждёт впереди!»

Признаться, несмотря на всю свою аргументированную уверенность перед подчинёнными, Рожественский испытывал вполне объяснимые сомнения и даже неуверенность.

«Не опрометчиво ли? Всё-таки три против семи! Не излишне ли мы доверяем данным с „Ямала“ по повреждениям Того?»

– Ваше высокопревосходительство… Зиновий Петрович, чай, кофе желаете? – доносится голос.

– Спасибо… – ответ невпопад, лоб морщится в раздумьях.

Флаг-офицер уставился, не понимая – «спасибо» прозвучало как «спасибо, нет», но могло быть и «спасибо, да»…

– Да, – приходит запоздалая и опять непонятная поправка.

Что «да» – чай или кофе?

И на усмотрение офицера, фарфор с парящим чёрным кофе принимается, а мысли командующего продолжают: «Не чересчур ли мы надеемся на лазерные дальномеры? Хотя недавний бой с „Адзумой“ был показательным – по меткости, по выучке экипажа, по хорошо показавшим себя новым взрывателям к бронебойным снарядам. Положим… Положим, Того я изобью».

Почти незамеченный кофе обжигал шумными глотками, поскольку мысли жгли сильнее: «А ежели ответная стрельба противника причинит неожиданные беды? Что приведёт к долгому простою у мастеровых, при известных ремонтных мощностях Порт-Артура, когда там же нужда чиниться всей первой Тихоокеанской… наверняка побитой немало. Растянется сей ремонт на несколько месяцев. И тогда надежды на господство на море весьма призрачны. К тому времени и японцы что-то предпримут… восстановят силы».

Кофейный осадок заскрипел на зубах.

Корабль шумно ломился таранным носом сквозь волны.

Время сжималось пружиной!

– Мало спите? – посочувствовал адмиралу Коломейцев.

– Плохо, – внёс хмурую поправку Рожественский, – сплю плохо. Нервничаю. Порой ночью склянка звякнет, а я, как старый пёс в будке… вздрагиваю.

– Сообщение с «Риона»! – лаконично доносит вахтенный офицер. – К нему наперехват выдвинулся неприятельский крейсер. Троян уходит!

Впереди по курсу уже маячил дым и узнаваемый силуэт «Осляби».

Отряд вышел из подветренной зоны, попав в полосу, где, огибая остров, ветер дул по-особенному свирепо.

Флагманский броненосец встретил волну левой скулой, и стёкла ходового мостика мигом стали покрываться бисером мелких капель, что летели из-под форштевня. Кто-то отдал распоряжение, и вахтенные матросы периодически смахивали влагу чистым полотном.

«Александр» не отставал, весь в брызгах, набирая и возвращая морю потоками из шпигатов.

Совсем «весело» приходилось миноносцам, что запрыгали в бурунах с наката на накат.

– Это ненадолго, сейчас выйдут из полосы, – не преминул заметить Игнациус, с участием глядя на бедолаг миноносников.

Через тридцать минут дальше к горизонту нарисовался стремительный абрис вспомогательного крейсера, уходящего круто к зюйду.

Кто-то позади спустил с языка:

– Эк Троян улепётывает.

– Бэр просит разрешение атаковать крейсер противника!

– Разрешаю!

«Ослябя» стронулся, давно готовый, доворачивая на румбы к норду. На цель! В корме, а затем у носа корабля забелело лишней пеной.

Однако разрыв между ним (авангардом) и основным кулаком отряда («Суворовым» и «Александром») продолжал сокращаться, покуда броненосец набирал свой полный ход.

Все, вскинув оптику, внимательно следили за эволюциями «впередиидущего». Было заметно, как заворочалась его носовая башня, поднимая стволы, выбирая углы по целеуказанию. Тем не менее, куда он метит, ещё не видно – очерченный скалами край острова по-прежнему перекрывал директрису на взгляд с флагманского мостика.

– Ба! Палит!

– Ваше высокопревосходительство! Бэр докладывает, что вступил в бой с крейсером. Тип «Асама».

– Да вон он!

Вид на профиль «Асамы» открылся скорей неожиданно – «японец» заложил поворот влево, выписывая размашистую циркуляцию, тем самым окончательно выйдя из «тени» Квельпарта.

– Семьдесят кабельтовых! – с ходу определили дальномерщики. – Сокращаем.

Рожественскому хотелось крикнуть «самый полный вперёд!», да куда уж полнее. Только что сами взяли на два румба левей, чуть срезая.

Вновь забили колокола, зашёлся паровой ревун тревоги!

– «Главным» достанем, – провокационно немного нудящим тоном заметил Игнациус.

– Доставайте, – не по-уставному дал согласие командующий, – только с Бэром, с его артофицером согласуйте – бейте попеременно залпами, дабы не путаться во всплесках.

Ходовой мостик заголосил всеми необходимыми исходными, командами, перекликаясь дистанцией, смещением, согласованиями по радио, коррекциями, репетованиями, разрешением на открытие огня. Но прежде чем носовая башня «Князя Суворова» выбрала необходимое положение, а стволы поднялись на заметные углы возвышения, изготовившись к открытию огня, адмирал успел дать ещё одно распоряжение:

– Желаю, чтобы шло постоянное дублирование и правка наших штатных приборов целенаведения. Также приказываю привлечь дополнительно личный состав из молодых мичманов от артиллерии, дабы по эскадре было больше людей, имеющих опыт пользования штатными дальномерными средствами, наученных расчётам по стрельбовым таблицам, по новой методе и на предельных дистанциях. Учитесь, господа, воевать имеемым оружием, а не данайскими дарами, коих всего по одному на судно. А то мало ли – вдруг придёт в негодность по естественной ли причине, или от вражеского огня? Что тогда?

Про «данайские дары» было уже сказано немного тише в сторону понимающего Коломейцева.

Ранее, ещё в случае с «Адзумой», практиковали беспристрелочный огонь главным калибром, без применения предварительной корректировки шестидюймовками. И сейчас, когда дистанция для меньшего калибра была