— Посмотрите, Виктор. Я давно наблюдаю и ничего не могу понять. Тени не движутся. Можно подумать, что Луна не вращается.

— Нет, Гианэя, она вращается, — ответил Муратов, думая о том, как узнала его Гианэя, по шагам, что ли? — Луна вращается, как и все небесные тела, но только очень медленно. Один оборот за двадцать восемь земных суток. Поэтому движение теней очень трудно заметить.

— А зачем это нужно?

— Что нужно? Наблюдать за движением теней?

— Я говорю о другом. Зачем вам нужно, чтобы Луна вращалась так медленно? Или это более удобно для проводимой здесь научной работы?

— Скорость вращения Луны от нас не зависит. Гианэя бросила на него короткий взгляд. Но он не увидел в нем ожидаемой насмешки. Она, видимо, просто очень удивилась.

— Посмотрите! — Гианэя снова протянула руку к окну. — Как сильно нагреты освещенные скалы и какие они холодные в тени. Разве это удобно для вас?

«Так! — подумал Муратов. — Она видит тепловое излучение. Температура тела ей так же ясна, как нам ясен его цвет. Она ее видит!»

В последние дни ему постоянно приходилось волноваться при разговорах с Гианэей. Так и сейчас. Он почувствовал сильное волнение. Видеть температуру! Что может быть более странным и фантастичным! Значит, глядя, например, на него, Гианэя видит не только черты его лица или цвет кожи, но и на сколько градусов нагрето его тело. Каким же он представляется ее глазам?

— Разве это удобно? — повторила Гианэя. «Но ведь и мы видим Гианэю не такой, какой видят ее соотечественники, да и она сама — в зеркале. Температура для них — внешний зрительный признак предметов, как форма или как цвет. С их точки зрения, это нормально и естественно. Наше восприятие мира, в суженном спектре, должно казаться Гианэе непонятным и странным, точно так же, как мне непонятно и странно ее восприятие окружающего», — думал Муратов. Гианэя слегка коснулась его руки.

— О чем вы так задумались? — спросила она и улыбнулась.

«Сказать? Нет, лучше не надо».

— Я думал о ваших словах, — ответил он. — Да, конечно, неравномерность нагрева лунной почвы не очень удобна, но что можно тут сделать?

— Ускорить вращение Луны.

— Вы думаете, это просто?

— А разве не так? — вопросом на вопрос ответила Гианэя.

— К сожалению, не так. Ускорить или замедлить движение небесного тела, изменить его вращение вокруг оси — все это мы можем проделать с небольшим небесным телом, но не таким, как Луна. Это задача будущей техники. А разве у вас, — спросил он, почти не надеясь, что Гианэя ответит, — это возможно?

— Кажется, да. — Гианэя сказала это неуверенным тоном. — Я читала, что на нашей родине «луна» тоже вращалась медленно, но, когда понадобилось, ее вращение ускорили.

— У вас одна «луна» или несколько? Ответ был очень неожидан, очень странен и принес еще одну загадку.

— Не знаю, — сказала Гианэя. — Вернее, не помню, что было сказано об этом в книге, которую я читала.

У Муратова, как он говорил впоследствии, было такое впечатление, точно его неожиданно хватили обухом по голове. От изумления он на несколько секунд потерял способность сказать что-нибудь.

Вот так новость! Выходит, что Гианэя знает свою родину только по книгам. Она даже не помнит, сколько «лун» на небе ее планеты!

«Что же она, родилась на звездолете? — думал он. — Тогда, значит, ее родина чрезвычайно далеко, так далеко, что человек может родиться и вырасти за время пути? Но это никак не вяжется с нашим предположением, что они посетили нас вторично спустя даже четыреста или пятьсот лет после первого прилета. Такие рейсы не могут предприниматься столь часто».

— Видимо, здесь Рийагейа ошибся, — сказала Гианэя так тихо, что Муратов понял — она говорит не ему, а самой себе. — Он был убежден, что люди Земли уже достигли большего, — прибавила она громко.

— Кто — он? — Муратов обрел, наконец, дар речи. Он решил притвориться, что не слышал начала ее фразы, адресованной не ему.

— Рийагейа.

— Вы разочарованы?

— Нет, нисколько. Это же его мнение, а не мое. Я ожидала меньше, чем увидела.

— Тогда, значит, Рийагейа был о нас лучшего мнения, чем вы, Гианэя.

— Да, был.

— Вы имеете основание думать, что Рийагейа переменил свое мнение?.

— Нельзя переменить мнение, не видя объекта, — ответила Гианэя. — «Был» — потому что самого Рийагейи больше нет.

— Он умер?

Гианэя вздрогнула.

— Я забыла, — сказала она, — вы этого не знаете. Да и лучше вам не знать.

Догадка мелькнула в мозгу Муратова.

— Рийагейа был на погибшем корабле?

Гианэя молчала.

Муратов увидел, как две слезы медленно скатились по ее щекам. Его тронуло выражение ее лица. Большое и искреннее горе отразилось на нем.

И он понял, что угадал. Рийагейа погиб вместе с кораблем, с которого Гианэю высадили на астероид. И он был человеком, которого Гианэя не только уважала, как говорила Марина, но и любила.

«Он поступил иначе», — вспомнил Муратов слова Гианэи, переданные ему Мариной.

И смутная догадка, что есть какая-то связь между отношением Рийагейи к людям Земли и гибелью корабля, заставила его вздрогнуть.

Жутко было подумать, что огромный космический корабль мог не случайно погибнуть, а был намеренно уничтожен, после того как Гианэю высадили, именно высадили с него.

Но другая женщина, та, что была матерью Гианэи, почему она осталась на обреченном звездолете?

Он осторожно взял руку Гианэи. Она не противилась.

— Скажите мне, — его голос срывался от волнения, — вы родились на этом корабле?

Гианэя изумленно подняла на него глаза.

— Откуда у вас могло возникнуть такое странное предположение? Если бы я родилась в полете, то моя мать была бы сейчас здесь, со мной.

Все! Этими словами Гианэя подтвердила догадку. Звездолет был намеренно уничтожен! И, очевидно, именно Рийагейей, Тайна появления Гианэи на Гермесе начала проясняться.

— Вы были единственной женщиной на корабле? — спросил он, желая убедиться окончательно.

— Какое это имеет для вас значение? — ответила Гианэя, отнимая свою руку, которую он все еще держал в своей. — Да, единственной.

Внезапно Муратов вспомнил другие слова Гианэи. Она как-то сказала, что отправилась в полет к Земле почти против воли. Значит, она и не могла родиться на корабле, как он подумал сначала. Это было явно ошибочное предположение. Но и маленьких детей не берут в космос. Почему же она не помнит своей родины?

Снова загадка, еще более непонятная и запутанная!

Там, у Гермеса, в черной бездне космоса, произошла трагедия. И она связана с судьбой людей Земли!