Атмосфера лежащего впереди района была настолько зловеща, что Бар в любую минуту ожидал появления неведомой опасности, жаждущей сражения.

Потрясенная Юхач-Кайтили-Ладия (кто она в действительности?) прислонилась к подпорке, которую она чувствовала, но отчетливо не видела, и попыталась окончательно прийти в себя. Она не была больше на морском берегу, но и не вернулась на свое ложе в Улье. Нет, она снова была на кургане, где оказалась, когда вошла в сон. Вдалеке она увидела мужчину, согнувшегося у монолита, и квакеров, готовых ринуться на него. Ее руки потянулись к поясу, чтобы снять утяжеленную веревку.

Только… это было неправильно!

Ей трудно было привести мысли в ясность. Она должна спасти человека.

Но ей показалось, что вся сцена перед ней заколыхалась: в ней не было глубокой реальности как в первый раз.

Воля ее обострилась, сознание полностью проснулось. Никаких инстинктивных действий… Это не ее сон, а другого мастера. Она была здесь не со своим компаньоном по приключению; это был сон-симуляция.

Квакер прыгнул, целясь в грудь человека клювом, и, легко уклонившись от ответного удара, ударил. Она услышала всхлипывающий крик человека, торжествующий визг квакера, но вела сейчас собственную битву за то, чтобы разорвать на куски фальшивый сон.

Вся сцена покрылась рябью, отчаянно стараясь сохраниться, хотя была разорвана, точно тряпка, сверху донизу. На миг девушка увидела какую-то тень, удалявшуюся от нее, но действующую как бы на другом плане. Юхач увидела врага, но не могла ни определить, кто он, ни установить, каково его положение по отношению к ним.

Умирающий человек и квакер исчезли, курган окутался туманом, который сгустился над девушкой, так что ей стало трудно дышать. Ее словно завернули в мокрое одеяло. Если бы она не боролась, не призвала на помощь свой природный талант эспера и все то, что узнала от Юхач, она нашла бы здесь свою смерть.

Это был сон, иллюзия. И та, что пряла сон, не могла быть захвачена сном другой без своего полного согласия. Поэтому девушка могла быть убита только в том случае, если бы приняла иллюзию. Она заставила себя дышать глубоко и медленно, бороться с тем, что видели ее глаза. Она не впуталась во вражеский сон, она участвовала в том сне, рисунок которого глубоко лежал в ее сознании. Только он был истинным!

Туман откатился. Она познала минуту триумфа, но не поддалась ему. Случившееся было далеко за пределами знаний, полученных ей от Юхач, или любых записей, какие она видела. Ясно было только одно: несмотря на вражеские усилия, галлюцинация не могла удержаться, коль скоро ее распознали. Каким-то образом, девушка была вооружена; но что с Баром?

Их намеренно разлучили, и она была убеждена, что другой Мастер может вполне захватить над ним власть, несмотря на силу его воли. Он не обладал талантом эспера, иначе его не выбрали бы на роль, которую он играл, и ее помощь была его единственным оружием. Для них обоих оставалась лишь одна надежда: только вместе они могут иметь шанс на спасение. Нужно отыскать Бара.

Туман не развеялся полностью, но разошелся достаточно, чтобы она могла оглядеть местность вокруг. Она была уверена, что ее минутная защита, ее отказ от действия при дуэли на кургане разбил рисунок, составленный другим Мастером. Найти Бара можно было только одним способом: сконцентрировать волю. Они были на морском берегу… Она закрыла глаза и сосредоточилась на этом берегу, как и в первый раз, когда их так быстро перекинуло из одной точки измененного сна в следующую. Закрыв мозг для всего внешнего, а также и для внутреннего, она рисовала себе берег, каким видела его в тот раз, и сильно хотела очутиться там снова.

Возникло ощущение невесомости и резкой боли. Она открыла глаза и огляделась. Да, здесь был песок, вода бесприливного моря, скалы… Но любая часть берега похожа на другую. И Бара здесь не было.

Она отчасти надеялась, что увидит его, зажигающего маяк, поскольку была уверена, что другой Мастер следует общей основе первоначального сна; но и здесь не было и признака Бара.

Обернувшись, она посмотрела вглубь местности. В ландшафте не было ничего приятного. Ее охватила ярость при виде деревьев, очертания которых имели какой-то странный вид. Словно бы деревья могли по своей воле изменять свою природу и принимать другие, смертоносные формы.

И там никого…

Однако она почувствовала… Что же именно? Неопределенную тягу, как будто от ее тела шла тончайшая нить, прикрепленная к чему-то невидимому, находящемуся среди тех устрашающих деревьев. Наверное, это Бар; он оставил берег, желая сломить угрозу сна тем, что пойдет наперекор тому будущему, которое она составила для него.

Ее удивило, что он оказался способным на это. Она была уверена, что всякий сон, достаточно сильный, чтобы вернуть ее к началу всех действий, без труда повернет Бара по новому пути. Бар сам сделал себя уязвимым, играя роль клиента, принявшего первоначальное сновидение.

Возможно, борьба, которую она вела, в какой-то мере сослужила ему службу: она оттянула на себя большую часть чужой воли, и поэтому ему удалось сменить курс.

Но в любом случае они должны идти вместе, иначе у них вообще не будет никаких шансов. Поскольку клиент и Мастер неразрывно связаны, они либо входят в сон и выходят из него вместе, либо этого не происходит вообще. Итак, ей оставалось только последовать этому слабому чувству притяжения. И она решительно двинулась в ту сторону.

Небо потемнело. Видимо, наступала ночь. В настоящем сне они должны были провести эту ночь на борту "Эрна". Но сейчас был новый рисунок сна, и кто знает, какие опасности могут грозить путнику в темноте? Поднялся холодный ветер. Юхач плотнее запахнула плащ-халат и продолжала идти, надеясь, что ведущее ее чувство не обманывает.

Стемнело. Бар, избегая разбросанных групп деревьев, старался обходить стороной даже тени, которые они отбрасывали на землю. Он очень устал, но не от самой ходьбы, а от постоянного сопротивления чужой воле, которая понуждала его вернуться и зажечь маяк. Теперь эта воля шла потоками силы, более тревожащей, чем первоначальное ровное давление, потому что между потоками были интервалы, как бы дающие ему надежду на победу, но затем следовал новый удар, более резкий, более настойчивый. И то, что действовало на него, казалось, было неутомимым, так что Бар подумывал, долго ли он еще продержится, прежде чем повернет назад, к прибрежным скалам, зажжет ночной сигнал и примет смерть, которая, как он был уверен, ждет его в измененном сне. После того, как квакеры едва не покончили с ним, он подумал, что вряд ли может рассчитывать на дружелюбие Морских Разбойников; вполне возможно, что они встретят его сталью и с сильным желанием отнять у него жизнь.

Он все еще шел вперед, несмотря на удары. Вдруг он поднял голову и пригляделся к группе деревьев слева. Они изменяли очертания… Тут что-то было не так.

Фигура поднялась из полусогнутого состояния, которое делало ее похожей на другие низкорослые деревья. Фигура была крупнее человека, но очертания ее были настолько неопределенны, что Бар даже не мог сказать, стоит ли он перед большим зверем или разумным существом. В быстро надвигающихся сумерках фигура казалась просто черной массой. И странное дело: пока Бар подходил ближе, масса съеживалась в размерах и в конце концов стала не выше человека.