Взвод на ужин повел, естественно, старший сержант Тихомиров. Я пошел следом, но в офицерскую столовую. Она в том же здании, только вход отдельный. К своему сожалению, вертолетчиков я там не застал. Видимо, еще не вернулись с заданий. Они обычно бывают загружены не меньше, чем спецназ, а иногда и больше, потому что помимо поддержки наших подразделений выполняют и самостоятельные задания. А поскольку здание казармы, как и здание столовой, наполовину пустое, можно сделать вывод, что многие находятся на боевом задании и работают вместе с вертолетами-штурмовиками. Не зря же меня предупреждали в оперативном отделе о том, что нагрузка сейчас в сравнении с годичной давностью значительно увеличилась.

Не успел я доесть ужин, как в голову пришла свежая мысль. Я старательно вычистил тарелку и быстро вышел на крыльцо. Там стояли несколько солдат с сигаретами в зубах. В моем взводе курящих не было. Я посмотрел на нарукавные нашивки и с удовольствием отметил, что это солдаты автороты. Они больше на колесах передвигаются и потому позволяют себе дышать дымом и насыщать организм никотином. Нам это непозволительно. Нам приходится больше на своих ногах передвигаться, и порой в таком высоком темпе, что никто со спецназом в этом сравниться не может. Те же бандиты бывают не в состоянии ни убежать от солдат-спецназовцев, ни в тыл им зайти, чтобы неожиданно атаковать, когда подразделение на марше.

Я отошел в сторону, чтобы солдаты не слышали мой разговор, сел на свободную скамейку, вытащил трубку и позвонил майору Николаеву.

– Слушаю тебя, старлей. Если ждешь результата своих советов, то ты поторопился. Хакера мне выделили, и даже двух, но они пока еще работают…

– Я по этому вопросу новую идею обдумываю, товарищ майор. Можно узнать по документам, откуда родом двое осужденных с татуировками?

– А ты что, думаешь их земляков потрясти?

– Нет, просто у меня мысль появилась. Первые двое – они же были не просто из одной банды, они были из одного села Джаба Ахтынского района. Если вторая пара тоже из одного села, то нам следует искать земляка генерала Рамазанова. Может быть, среди сотрудников Следственного комитета, может быть, даже из другого ведомства, но – земляка.

– Есть в твоих рассуждениях здравое зерно. А во второй паре ты проверял?

– Никак нет, товарищ майор. Мы все оставили Росгвардии, а мысль о земляках мне пришла только сейчас, в столовой. Если бы я посмотрел документы, я бы за это сразу ухватился и сообщил бы вам. Мы даже документы у убитых не смотрели. И сейчас я даже не предполагаю, как это можно выяснить?

– Значит, старлей, и майор Николаев еще на что-то годится. Я-то знаю. Хакеров попрошу, пусть выяснят… И во ФСИН запрос отправлю. Результатов, думаю, будет достаточно, чтобы начать поиск. Короче говоря, так: результат придет, сообщу тебе сразу. Чтобы в курсе дела был.

– Хорошо, товарищ майор. Буду ждать. В боевой готовности…

Это сообщение мне было странно слышать. Обычно следователи ФСБ стараются не делиться результатами своих поисков со смежниками. Почему же сейчас майор Николаев решил держать меня в курсе дела. Ответ мог быть только один. Николай Николаевич не желал широкого разглашения, и, если пришлось бы действовать силовым образом, он предпочел бы использовать тех, кто уже раньше был занят в операции, то есть мой взвод. И я решил предупредить солдат, чтобы они были готовы к подъему по тревоге в любое время. То есть чтобы не занимались чем-то долговременным и серьезным, от чего трудно будет резко оторваться.

* * *

Бойцы взвода, как я понял, все же сильно утомились. Обычно после ужина никто спать не укладывается – кто телевизор смотрит, кто читает, кто письма пишет, кто в Интернете сидит. А тут все улеглись. Правда, расписание сводного отряда не предполагает наличия занятий, как, скажем, в батальонном городке, и здесь нет строго размеренного подъема и отбоя. Тем не менее я предполагал, что сработает батальонная привычка. Но ошибся. Все, включая сержантов, легли спать. Правда, я успел шепнуть старшему сержанту Тихомирову, что, возможно, ночью будет тревога, чем своего замкомвзвода не сильно удивил. Он, как и я, относился к категории людей, которые от отдыха больше устают. Тем не менее отдыхать лег сразу, чтобы выспаться, и потом, когда подойдет время, быть свежим.

Я тоже успел отдохнуть. Вообще усталость, в моем понимании, это понятие во многом чисто психологическое. Устаем мы из-за нервной нагрузки. Обостренное внимание, обостренная настороженность, необходимость совмещать одновременно множество функциональных обязанностей – все это напрягает нервную систему и утомляет ее. И если нервная система крепкая, то и устает она меньше.

Моя нервная система обычно выдерживает большую часть шестимесячной командировки, и только к середине четвертого месяца я начинаю чувствовать усталость. С солдат, особенно со срочников, в этом вопросе вообще спрос маленький. Им необходимо отдыхать. Солдатам контрактной службы проще, они ко многому привычные. Но усталость и их валит. Именно по этой причине солдатам во время отдыха командиры приносят диски с фильмами-комедиями, в основном со старыми советскими, которые были и остались смешными до сих пор, хотя все бойцы эти комедии видели по многу раз.

Важно, чтобы фильмы не представляли убийство другого человека простым, как плевок в траву, делом. Это в современной киноиндустрии убийство является легким и обыденным действием даже для простого, неподготовленного человека. Но я, как обученный убивать врагов офицер спецназа, человек, воспитывающий своих солдат в том же духе и тоже обучающий их убивать врагов, могу гарантированно сказать: убить, особенно в первый раз в жизни, очень сложно. Это даже сложнее, чем самому принять смерть. Но, как учили меня и как я учу своих солдат, принимать смерть от пули врага – это равноценно предательству своих близких, это – невыполненный долг перед родителями, перед соседями, перед друзьями и близкими. Позволив врагу убить себя и не убив его, ты подвергаешь их жизни опасности.

И солдаты свою ответственность понимают.

Не желая утомлять себя бесцельным пролеживанием боков в казарме, я вышел на улицу, где сел на скамейку в стороне от нескольких солдат автороты, что лениво обсуждали какие-то свои чисто водительские проблемы. Я был в полной боевой амуниции, только без автомата, который оставил в казарменной «оружейной горке». Ходить в небоевой обстановке в бронежилете, возможно, было лишним, но я воспринимал это как тренировку и потому не оставил его в казарме. И только я вытянул ноги, сожалея, что не снял берцы, чтобы ноги прогрелись на заходящем солнце, когда трубка моего смартфона заиграла привычный марш «Прощание славянки». В боевой обстановке я устанавливаю на трубке только виброзвонок, а по возвращении в мирную обстановку включаю дополнительно и звуковое оповещение.

Кто-то рвался со мной побеседовать.

Я вытащил трубку, посмотрел на определитель номера. Звонил, как я и ожидал, майор Николаев, с которым мне общаться посредством телефона приходилось часто. Вообще-то мой смартфон в состоянии и голосом сообщать, кто звонит. К сожалению, эта функция отключается только полностью во всех вариантах звонка, а не только при виброзвонке. Голосовое сообщение может выдать меня в боевой обстановке. И потому я предпочел функцию вообще отключить. Мне бывает нетрудно посмотреть на определитель номера. И это не требует больших физических затрат. А соображения безопасности должны быть выше соображений комфорта.