– Бедная Грейс, сколько же ты пережила! Как мы рады видеть тебя!

– Если сами справитесь, Ева, я иду спать. Миссус тоже нужно отдохнуть. Коровам плевать, что тебя едва не убили. Их нужно доить каждое утро.

– Я нагрела суп и сделала какао. Ты, должно быть, ужасно голодна.

Грейс сама не знала, голодна она или нет. Просто совершенно измучилась и умирала от желания лечь поскорее. Но полька, очевидно, специально дожидалась ее.

– Иди спать, Ева. Я выпью какао и тоже лягу.

– Хорошо! Нам можно поспать до шести с половиной.

Грейс взглянула на настенные часы. Половина третьего.

– Прекрасно…

Они тихо сидели за столом, пока Грейс не поняла, что все-таки хочет есть, и прикончила суп.

– Горох с ветчиной – вкусно.

– Много гороха и мало колбасок, но колбаски и ветчина – все одно, от свиньи.

Они засмеялись, допили какао, умылись и прокрались наверх, в постель. Вскоре обе уже крепко спали.

На следующий день обнаружилось, что Грейс назначили на очень легкую работу: прополка и полив домашнего огорода и сбор летних ягод.

– Мы все знаем, что тебе пришлось вынести, и местной медсестре прислали отчет, так что и она знает, как все было. Каждый раз, когда я думаю о тебе в этом поезде, сердце останавливается! Не смей переутомляться и скажи, если что-то не так, договорились? Побереги себя. Собирать клубнику – чудесная работа. И может быть, я покажу тебе, как делать крыжовенный фул[11]. Если, конечно, найдешь спелые ягоды, иначе он получится кислым.

Грейс, которая, насколько могла вспомнить, в жизни не ела крыжовника, от всей души согласилась с миссис Флеминг. Ей казалось, что так лучше.

На голову она нахлобучила довоенную шляпу с широкими обвисшими полями, которую где-то откопала, после чего отправилась на огород.

– Только не снимай шляпу! – крикнула вслед жена фермера. – Доктор сказал, что у тебя сотрясение мозга. Не нравится мне, как звучат эти слова.

Грейс тоже они не нравились. Но она держала свое мнение при себе. И решила сначала прополоть огород, хотя сама так и ощущала вкус свежих ягод, но уж пусть они повисят на стеблях сколько возможно. Правда, она сунула пару ягод малины в рот, когда проходила мимо. Невероятно вкусно! Как она жалела всех, кто ни разу не попробовал малину с куста!

Но она вынудила себя начать прополку. Стоя было удобнее. Но, обезглавив две морковки, она со вздохом опустилась на колени – так меньше шансов повредить растения.

Солнце поднималось все выше. В середине утра миссис Флеминг принесла ей чай.

– Все в порядке, Грейс? Голова не болит?

– Нет, и спасибо за чай.

– Другие работают на полях и взяли с собой сэндвичи. Я крикну, когда мистер Флеминг придет на обед, и ты сможешь поесть с нами.

– Не стоит, я в полном порядке.

– С сотрясением мозга?

Это положило конец спору, и Грейс продолжила полоть. Мимо проехал на велосипеде почтальон, бросив на ходу:

– Отдал боссу почту. Он в старом офисе.

Старый офис. Грейс до сих пор не слышала о старом офисе. Не говоря уже о новом. Но вокруг фермы было несколько казавшихся заброшенными зданий. Возможно, потому, что во время войны слишком много работы и явная нехватка людей. Миссис Флеминг поговаривала о том, чтобы превратить два бывших сарая в общежития для городских детей-волонтеров, желающих помочь на ферме в летние каникулы, – новая правительственная инициатива.

Джек и Сэм постоянно присутствовали в мыслях Грейс, хотя она всеми силами старалась о них не думать. Джек ответил на несколько ее писем, но от Сэма не было ничего. Перед глазами так и стояли высокий светловолосый Сэм, еще больше похудевший, потому что в концентрационном лагере их вряд ли кормят досыта, и темноволосый Джек чуть пониже ростом, с прекрасными руками, которыми она не уставала восхищаться.

Она тряхнула головой и затопала ботинками по пыльной земле, чтобы избавиться от воспоминаний. У нее перехватило горло, а глаза обожгли слезы.

«Нельзя помнить. Нельзя думать».

Но упрямая память не желала подчиняться, и она едва не вскрикнула.

«Я совсем как Меган. Потому что была с Джеком».

Как бы она ни старалась выбросить из головы неприятные мысли, они отказывались уходить. «Меган называли шлюхой. Значит, я тоже шлюха? Но ведь это совсем другое, верно? Джек уходил на войну. Мне пришлось… это было правильно».

Некоторое время она яростно собирала ягоды, наполняя корзину за корзиной. Наконец миссис Флеминг высунула голову в открытое окно буфетной:

– Сбавь темп, Грейс! Ты перегреешься из-за этой малины!

– Чудесные ягоды.

«Сбор урожая, такое прекрасное время года. Интересно, помогают ли трудармейки и отказники фермерам на полях Франции или эта плодородная земля взрыта бомбами и тяжелыми сапогами тысяч солдат?»

«Уничтожена» – это слово эхом отдалось в ее мозгу. Что-то такое она слышала давно, еще в школе. Салли… это была Салли, игравшая в какой-то пьесе про войну и королей. И там еще были слова: «плодородная Франция» и «лежит в руинах».

Но как она ни напрягала память, на ум ничего больше не шло. Когда-нибудь спросит Салли.

Думая о подруге, она снова вспомнила Сэма. Знает ли что-нибудь Сэм о сельском хозяйстве? А Джек? Нет, Джек водил бы санитарные машины где понадобится, ведь он такой храбрый!

Она почему-то знала, что он не задумываясь ответит на любую мольбу о помощи. Грейс не привыкла молиться, но сейчас в голове настойчиво звучал голос:

«Господи, спаси их и сохрани».

Она не сразу поняла, что голос принадлежит ей.

И тут же раздался другой голос:

– Обед на столе! Вымой руки и иди сюда.

Подхватив корзины, она поспешила в дом, вымыла руки в холодной воде в буфетной и внесла корзины в большую кухню. Мистер Флеминг уже сидел за столом и проделывал глубокие канавки в блюде, состоявшем в основном из пюре, горошка и фасоли.

Мужчина поспешно взглянул на нее:

– Мясо будет, когда придут остальные.

Фермер молча ел и, опустошив тарелку, встал:

– У меня кое-какая работа в старом офисе. Приду на чай около четырех.

Он взял горсть ягод из корзины, кивнул и вышел.

– У него полно работы. И не только на ферме. Ему все время покоя не дают. Нескончаемая история.

– Увы, – сказала Грейс, пытаясь вложить в слово хоть немного сочувствия. Но на самом деле у нее чесался язык спросить, нет ли писем. Видя, что на каминной доске ничего не лежит, она решила, что фермер, должно быть, так и не забрал их из старого офиса.