Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне еще предстоит организовать для одного из блоков (шестого) душ из морской забортной воды и продержать ящик под непрерывным потоком не менее суток, но это я думаю проделать ближе к дому.
Вероятно, с точки зрения профессиональной, так сказать, в плане повышения квалификации, это путешествие мне ничего не прибавит. И все-таки я доволен, что все сложилось так, как сложилось.
5 августа
С утра хмуро и болтает изрядно. Низкая облачность сулит новый дождь. Берегов не видно. Когда судно ложится на борт, рычит кингстон. Боцман с матросами наводят порядок на палубах. Он, как всегда, в бывших когда-то белыми, а нынче грязно-коричневых шортах, с устрашающим ножом у пояса, в красной косынке на голове. Ни дать ни взять — пират адмирала Дрейка! (Замполит по прозвищу Помпа, бывший военный моряк и аккуратист высшего разряда, каждый день вычитывает боцману за "экзоцицеский" вид, но старик пропускает все сентенции на эту тему мимо ушей.)
Горизонт расплывается в бело-серой мути. Где кончается море и начинаются облака, различить невозможно. Радиопеленгатор не работает. Радиолот барахлит. Локатор еле дышит, и доверять его показаниям рискованно. Штурмана нервничают.
Старший помощник успокаивает штурманов:
— А как же Колумб устраивался? Завидный оптимизм, я бы сказал. Постепенно светлеет, хотя мелкий-мелкий дождичек и не думает прекращаться.
Справа по борту великолепнейшая радуга. Занятно — радуга начинается и заканчивается в каких-нибудь двухстах-трехстах метрах от судна. К тому же радуга еще и отражается в океане, и мы идем будто в нимбе, будто в кольце! В жизни такого еще не видал. Красотища!
Стармех читает лекцию о порядке проведения очередного технического осмотра:
— Раз нам выпала карта плавать на данном, прямо скажу, весьма пожилом и плохо ремонтированном судне, то надо его беречь… и проявлять постоянно высокую техническую бдительность. Как говорят японцы: "Умереть нетрудно, жить трудней"…
Никто на всем пароходе так не надрывается, как машинная команда. И неудивительно — машина старая, запасных частей нет, кругом море. Ребята и работают на совесть, и стараются, где только можно, что-то изобрести, выдумать.
Я было сказал стармеху:
— Ну, что вы их все учите, мораль читаете, они же сами понимают и стараются…
— Понимают? Конечно, понимают, — легко согласился стармех, — только должность у меня такая: положено учить и требовать, требовать и учить!
Что было возразить?
Смолчал, подумав:
"До чего же отвратительная штука — активное занудство".
Потом я все-таки нашел случай высказаться на эту тему, правда, сформулировал свою мысль поделикатнее:
— Когда людей ругают слишком часто и слишком усердно, результат всегда один — человек озлобляется.
— Это верно, — сказал стармех. И, оглянувшись, понизив голос, добавил. — Знаешь, как я его ненавижу. — И он мотнул головой в сторону капитанского мостика. — Страшное дело — состарившаяся тупость.
Признаться, я совершенно не ожидал такого поворота и подобного откровения, и единственное, что нашелся ответить:
— А что говорят на этот счет японцы?
— "Раз есть начало, будет и конец", — не задумавшись ни на секунду, выпалил стармех.
Да-а, странный получился разговор. И огорчительный вывод приходится сделать: все-таки я еще плохо разбираюсь в людях.
Сначала капитан мне очень понравился, а стармех нет. Через какое-то время мое отношение к капитану резко изменилось, вероятно, тут был большой перегиб: судоводитель он классный, делу предан, знает много, а стармех стал казаться куда симпатичнее, чем вначале, хотя он, конечно, и порядочный зануда…
Раньше я совсем не думал, как должны складываться отношения с людьми, как правильно оценивать того или другого человека. В электронной схеме напортачить — да, страшно, в расчете сопротивлений наврать — тоже. А жизнь подсказывает — это еще неизвестно, где и в чем опаснее ошибаться — в железках или в людях.
Неожиданно по громкой связи передали: "Товарищ Габов, срочно поднимитесь в радиорубку. Повторяю: товарищ Габов, срочно поднимитесь в радиорубку".
Бегу и думаю: что случилось? Неужели какой-нибудь блок смыло?
Влетаю на палубу, а там стоят человек десять — кто со шваброй, кто с ведром — и, как только я появляюсь, выдают черт знает какую какофонию да еще орут по складам:
— По-здрав-ля-ем! По-здрав-ля-ем!..
Сначала я ничего не мог понять. Но когда из радиорубки вышла буфетчица Нюра и протянула мне тарелку со здоровенной лепешкой из бисквита, обмазанной сгущенным молоком, разукрашенной разводами из варенья, и объявила:
— Торт тропикаль — имениннику, — тогда я наконец сообразил: 5 августа сегодня, действительно это день моего рождения! И тут же подумал: "Но они-то откуда узнали?"
Однако долго гадать не пришлось: следом за Нюрой из рубки вышел радист, в руках он держал бланки радиотелеграмм и потребовал, чтобы я сплясал.
Глупо или нет — плясать, а уж такая традиция! Пока не спляшешь, не отдаст.
С дурацкой улыбкой под бредовый аккомпанемент всей банды откалываю какие-то коленца, благодарю за внимание и получаю радиоприветы с Большой земли.
ПОЗДРАВЛЯЕМ ДНЕМ РОЖДЕНИЯ СЧАСТЛИВОГО ПЛАВАНИЯ ГОТОВЬСЯ ОБЯЗАННОСТЯМ ДЯДИ ЦЕЛУЕМ МАМА ТИНА ПАВЕЛ.
Ясно.
ЖЕЛАЮ СЧАСТЬЯ УДАЧИ НАПОМИНАЮ СЛОВА СТЕНДАЛЯ УМНЫЕ ЖЕНЩИНЫ НЕ СКЛОННЫ ДОЛГО ЛЮБИТЬ ЗАУРЯДНЫХ МУЖЧИН ТЧК ОТ ОДИНОКОЙ ЖИЗНИ ВСЕ СЕРДЦЕ В ЗАНОЗАХ ЗОЯ.
Тоже ясно.
Значит, у меня сегодня день рождения. Праздник. Прекрасно и удивительно. Могу есть бисквит со сгущенным молоком и узорами из варенья, могу радоваться и подводить итоги.
Но бисквита мне что-то не хочется, а радоваться особенно нечему. Что же остается? Подводить итоги…
— Сколько вам исполнилось, сэр?
— Двадцать восемь.
— Это прекрасно!
— Чего ж прекрасного? Пушкин в двадцать восемь "Во глубине сибирских руд" написал… "Поэта" написал — "Пока не требует поэта к священной жертве Аполлон…" И "Няне" тоже…
А что еще?
Роюсь в нашей безумной библиотеке, нахожу томик, открываю на 1827 годе, и первое, что попадает на глаза:
Когда подымет океан
Вокруг меня валы ревучи,
Когда грозою грянут тучи,
Храни меня, мой талисман…
Талисман — такое дело… как бы сказать — на любителя. А все остальное — очень даже в жилу…
Какие итоги? К черту нытье! Надо чокнуться пайковым сухим вином с ребятами машинной команды и придумать, как поспособнее им кольца в движке сменить, а то я смотрел, как они мучились, — невозможное дело, каменный век.
С ребятами из машины я действительно чокнулся — безо всякого, понятно, свинства: "Цинандали" нам по тропической норме полагается. Полбутылки на день, чтобы пили с водой.
А еще меня удостоил личной аудиенцией капитан.
Мастер позвал к себе в каюту, поздравил, пожал
