Каждый год совершают суицид около миллиона человек в мире, 80 % из них – мужчины. По данным социального управления, в 2019 году в Швеции покончили с собой 1269 человек, из них 70 % – мужчины. Если смотреть на абсолютные цифры, больше всего самоубийств совершили мужчины в возрастной группе 45–64 года. Если же взглянуть на соотношение числа суицидов и общего количества смертей в каждой возрастной группе, то 31 % процент всех смертей от суицида приходится на долю молодых. Насколько здорова традиционная мужская роль, предписывающая нам быть неуязвимыми, крутыми и мужественными, контролировать свои эмоции? Не пришла ли пора изменить деструктивное поведение, которое может стоить нам жизни?

Я говорю на основании собственного опыта. В моей прошлой книге, «На службе у психиатрии – мемуары шведского врача», я описывал, как во время непростого жизненного этапа погружался в депрессию и суицидальные мысли и, несмотря на всю тяжесть своего состояния, испытывал сомнения по поводу того, чтобы обратиться за помощью:

Тревожные сигналы поступали в течение долгого времени: перепады настроения, нарушения сна и аппетита, пессимизм, жить не хотелось. Постоянная раздражительность – я все время был на грани, всегда готов был взорваться на пустом месте. Казалось, меня все глубже и глубже засасывает в зыбучие пески. Уже не помню, с кем я в конце концов связался, дойдя до полного отчаяния, но меня отправили в долгосрочный отпуск по состоянию здоровья, и впервые в жизни я сам стал посещать психотерапевта.

Я даже не подумал о том, чтобы принять антидепрессанты, а врач, выписывавший мне больничный, не предложил мне такого варианта. Вероятно, потому, что тем самым пришлось бы признать: даже врач-психиатр высшей категории бывает уязвим и ему могут потребоваться препараты от психических проблем.

Существует даже психометрический инструмент, «Тест на конформизм к нормам маскулинности» (Conformity to Masculine Norms Inventory, CMNI), разработанный для того, чтобы определять, в какой мере мужчина адаптировался к маскулинной норме. При помощи CMNI в метаисследовании, охватывающем 19 453 мужчин, было обнаружено, что чем больше мужчины верят в маскулинную норму, тем менее они склонны обращаться за помощью.63 Общеизвестен факт, что женщинам психологически гораздо легче обратиться за помощью в систему здравоохранения. Австралийский исследователь Джо Ривер, проведя глубинные интервью с 18 мужчинами, совершившими попытку самоубийства, обнаружила, что большинство отказывались от медицинской помощи, когда их проблемы приравнивались к психическому нездоровью. Иными словами, иметь проблемы с психикой считалось немужественным. В то же время в своем исследовании Джо Ривер утверждает, что готовность мужчин обратиться за помощью напрямую зависела от стиля общения медицинского персонала. Если психиатр обсуждал специфические проблемы, которые мужчина переживал в своей жизни и которые привели к попытке суицида, пациенты охотнее шли на контакт и соглашались принять помощь. Когда же эмоциональные страдания и попытки самоубийства классифицировались как признаки психического заболевания, реакция была обратная.64

Результаты полностью соответствуют моим собственным наблюдениям в практике психиатра. В таких ситуациях очень важно говорить с близкими пациента и слушать их рассказы, чтобы составить максимально полную картину заболевания. Нежелание мужчин обращаться за помощью и то одиночество, в котором живут многие из них, вредит их здоровью. Мужчины и женщины в одинаковой степени рискуют заболеть диабетом, сердечно-сосудистыми заболеваниями и раком, но у мужчин в целом обычно меньше друзей и менее развита сеть социальных контактов, чем у женщин. А одиночество само по себе, по данным некоторых исследований, означает повышение риска деменции на 40 %. Если не удастся переломить существующие в обществе тенденции, велик риск, что проблемы со здоровьем, вызванные одиночеством, будут только нарастать, как и количество мужчин, совершающих самоубийства.

Когда в публичных обсуждениях спикеры произносят слова «токсичная маскулинность», этот термин обычно используется для обвинения и описывает вред, который мужчины наносят гендерному равенству и развитию общества в целом. Но с тем же успехом это понятие можно трактовать как искусственно навязанную нам маскулинную роль, которую многие из нас восприняли так глубоко. Эта роль деструктивна как для нас, мужчин, так и для наших близких и окружения, – маскулинность стала нашим злейшим врагом.

Один в поле не воин.

29. Аксель

Мне хотелось бы, чтобы больше женщин отринули предрассудки и попытались понять, каково это – быть мужчиной. Чтобы они признали, что сами не так уж и ущемлены и что есть большие плюсы в том, чтобы быть женщиной. В этом случае диалог мог бы выйти куда более здоровый.

Инцел Аксель

Акселю 33 года, он вырос в большом городе. Спокойное детство, все родные его любили, в бэкграунде – ни психических заболеваний, ни зависимостей. Гимназию окончил с хорошими отметками, может, чувствовал себя слегка одиночкой, но травить его никто не травил. Теперь он окончил вуз, трудится на полной ставке, но не испытывает от работы ни малейшего удовольствия.

– Работать стараюсь поменьше, все равно это не приносит ничего хорошего ни мне, ни кому бы то ни было другому. Деньги того не стоят. Так что стараюсь просто обеспечивать свои базовые потребности, а не копить деньги изо всех сил, растрачивая время на работу.

С психиатрией Аксель никогда не имел контактов, хотя с депрессивными эпизодами сталкивался. О самом себе он думает не с таким мрачным отчаянием, как многие другие инцелы:

– Стараюсь подходить к себе объективно. У меня есть очень сильные стороны, есть и слабые. Думаю, это две стороны одной медали, и мне не хотелось бы избавляться ни от одной. Я прекрасно понимаю, что многие мои качества делают невозможными парные отношения в рамках той культуры, в которой мы живем. Временами мне хотелось бы быть более адаптивным, но дело обстоит так, как есть, – нельзя кардинально измениться, не потеряв себя. А я не готов становиться кем-то другим лишь ради того, чтобы завести семью, партнершу или просто «личную жизнь». Мне кажется, я вполне нормальный такой, какой я есть, – но, видимо, общество считает по-другому. Я себя не чувствую ни победителем по жизни, ни неудачником. У меня есть кое-какие врожденные таланты, с некоторыми из них я сумел обойтись наилучшим образом, с другими – нет. Внешность у меня нормальная, хотя временами хочется выглядеть получше. Когда настроение хорошее, вообще всем доволен. Но объективно говоря, я не красавец, хотя и страшным бы себя не назвал.

Когда Акселя отвергают женщины, ему бывает очень тяжело. Он описывает это так – все женщины, с которыми он пытается общаться, с самого начала берут «вежливый, но строгий тон», словно