Отец показывает Илану окровавленный указательный палец и улыбается. У него всегда были очень красивые зубы, а теперь во рту торчат страшные пеньки-обломки.

– Как давно мы не виделись, сынок… Ты теперь совсем взрослый. Изменился. Но выглядишь уж точно лучше меня. Мои ноги «сделали ноги».

Илан не знает, плакать ему или смеяться, из горла рвется полусмех-полустон. Он чувствует холод правой щекой. Смерть всегда холодная. Отец касается его кончиками пальцев, продолжая улыбаться. Он похож на Джонни Эка из «Уродцев»[21], фильма Тода Броунинга. Илан смотрел эту картину несколько раз. Он включается в игру.

– Что случилось, папа? Расскажи. Я думал, вы с мамой утонули, попали в шторм и погибли…

– Тсс, малыш, успокойся…

Жозеф Дедиссет опирается на руки и выглядывает в окошко. Его темные волосы аккуратно причесаны, на косой пробор, как при жизни. Он почти не изменился.

– Они повсюду, сын, – говорит Жозеф Дедиссет и подозрительно оглядывается. – Они затуманили тебе мозги, но ты здесь, ты вернулся сюда, значит начинаешь выходить из-под контроля. Черные тучи покидают твою память.

– Вернулся сюда? Хочешь сказать, я уже бывал в здешнем морге?

– Это не только морг, но и место перехода. Мы с твоей мамой ждем суда. Ад, рай… Понимаешь, о чем я?

Илан изнемог от усталости и ничего не понимает. Он стоит спиной к двери, держится за стол и разговаривает с мертвецом.

– Кто такие эти они? Что им от меня нужно?

Отец дотрагивается пальцем до левого виска сына:

– То, что у тебя вот тут: решение загадки, доступ к нашим исследованиям, к нашей с мамой работе. Они будут преследовать тебя, пока не выудят информацию, надеются получить доступ к твоим мозгам, ставя… эксперименты, но только все портят. Довели до того, что ты все забыл.

– О каких экспериментах ты говоришь? След от укола – тоже они?

– Конечно. Они давно вокруг тебя.

Жозеф бросает взгляд на покрытое простыней тело жены, снова поворачивается к Илану и переходит на шепот:

– Я бы предпочел ничего тебе не говорить, чтобы ты оставался в неведении. – Он вздыхает. – Ничего им не рассказывай, даже если вспомнишь. Наши исследования слишком важны для мира, для выживания рода человеческого, они не должны попасть к негодяям.

– Но где они? Где твои бумаги?

– Ты добрался до середины лестницы, сынок, истина покоится на верхней ступеньке. Поклянись, что отыщешь ее. Поклянись.

– Клянусь, папа, – отвечает Илан как послушный сын, – клянусь, но не понимаю. Лестница, ад, рай, твои слова.

Неоновая лампа неожиданно гаснет, и в морге становится совсем темно. В коридоре раздается звук шагов. Илан пытается хоть что-нибудь разглядеть через стекло, но ничего не видит.

Когда свет снова зажигается, кто-то берет его за плечо.

– Опознание окончено. Сейчас мы отвезем вас домой.

Полицейские и судебный медик выходят из-за спины Илана и направляются к двери, входят в тамбур.

Илан пройти не успевает.

Он в третий раз смотрит им вслед – и ничего не может сделать.

Раздается оглушающий вой сирены, окно разбивается, и тысячи мелких осколков летят ему в лицо.

Илан вздрогнул.

Он не сразу понял, что лежит на полу рядом со стулом для электрошоковых процедур, а рядом валяются Библия, колода карт Таро, распятие и рисунки, найденные в ящике комода в палате № 27. Разломанный на куски Христос «отдыхал» в углу.

Илан с трудом поднялся на ноги. Звонок звенел не умолкая. Он видел сон? Может, и так, но было ли пробуждение?

Он дотронулся до головы. Каждый образ, звук, запах все еще были с ним, в нем, у него в мозгу, как будто речь шла не о сне, а о воспоминаниях. О путешествии вглубь себя.

Он ясно видел стены морга и два прозекторских стола, он помнил, как некий человек откинул простыни с тел, а он, Илан Дедиссет, опознал лица родителей. Сомнений быть не могло: однажды он уже видел мать и отца в морге.

Воспоминание было скрыто в глубине его мозга и теперь всплыло на поверхность.

Тела отца и матери нашли. Сделали вскрытие. И скорее всего, похоронили. Но зачем кто-то стер воспоминания из его памяти и заставил поверить, что родители погибли на яхте?

Илан мучительно сощурился. Он услышал далекий колокольный звон. Увидел людей в трауре, сидящих на скамьях перед двумя гробами. Похоронная месса… В его голове происходила отчаянная схватка, нечто могущественное преграждало ему дорогу к правде.

Илан напряженно размышлял, пытаясь отделить вымысел от подлинных воспоминаний, он ясно видел оцинкованные столы и мертвые тела. Его родители не утонули. На матери было вечернее платье, на отце – смокинг. Отправляясь в море, они одевались совсем просто. А откуда взялись осколки стекла в порезах на их лицах? А черная полоса на груди отца?

Ее мог оставить ремень безопасности…

Илан как наяву услышал низкий мужской голос: «Ваша мать вылетела через лобовое стекло, а вашему отцу крышей отрезало ноги».

Родители погибли в автокатастрофе.

Потрясенный Илан боялся шевельнуться и спугнуть пробудившуюся память, он должен был использовать брешь, пробитую странным сном, и покопаться в своем прошлом. В действительности это был не сон, а подвижка сознания. Двое легавых и судебный медик безостановочно выходили из морга и произносили одну и ту же фразу: Сейчас мы отвезем вас домой. Секундная стрелка вдруг начинала крутиться в обратную сторону, время замедлялось, потом снова ускорялось. Илан вспомнил полосатый диск. Что все это значит? Что мозг пытается снять блок? Что сознательное и бессознательное сошлись в поединке у него в голове?

Теперь он был уверен: отец спрятал свои тайны в надежном месте – в мозгу сына. Какая-то часть его мозга знает, что за информация закодирована на карте, но нейронные цепи нарушены и добраться до нее не представляется возможным.

Они затуманили тебе мозги.

Илан взглянул одним глазом на камеру. За ним наблюдают. Они. Те, кто сжег его мозг. Сколько их там собралось, чтобы проанализировать его реакции? Как далеко готовы зайти негодяи, чтобы он вспомнил смысл закодированного послания и выдал его? Что означает этот маскарад с другими кандидатами? Зачем их задействовали? Какая тут связь? Где та общая точка, в которой все сходится?