После жестокого недомогания зимой 1116/1117 года Бодуэн несколько месяцев выздоравливал, но к началу 1118 года был готов к новым военным подвигам. В марте он организовал рейд в Египет, достигнув восточных рукавов Нила. Он находился на гребне успеха, когда неожиданно ему стало совсем плохо. Дала о себе знать старая рана, полученная еще в 1103 году, от которой он так до конца и не оправился. Находясь на территории врага, король испытывал такие боли, что не мог сидеть верхом. Для него соорудили носилки, на которых он начал обратный путь в Палестину. 2 апреля 1118 года процессия достигла маленького приграничного поселения Аль-Ариш. Там король исповедовался, получил последнее причастие и умер.

Король не хотел, чтобы его тело оставалось на египетской земле, и поэтому после его смерти повар Аддо выполнил его подробные, хотя и ужасные инструкции, направленные на то, чтобы тело не сгнило на жаре.

В точности так, как он потребовал, его живот был разрезан, внутренности извлечены и похоронены, тело посолено внутри и снаружи, а глаза, рот, ноздри и уши тоже покрыты специями и бальзамом. Затем тело зашили в шкуры, завернули в ковры, поместили на лошадь и крепко привязали.

Похоронная процессия достигла Иерусалима в Пальмовое воскресенье[96], и, в соответствии с пожеланиями короля, Бодуэн I был похоронен в церкви Гроба Господня рядом со своим братом Годфруа Буйонским.[97]

Хотя первые крестоносцы вторглись в Левант, задача по завоеванию Ближнего Востока и созданию государств крестоносцев была выполнена первым поколением поселенцев в Утремере. Из них величайший личный вклад, безусловно, внесли король Бодуэн I и его извечный соперник Танкред Антиохийский. Вместе эти два правителя провели латинский Восток через период непрочности и нестабильности, когда миф о непобедимости франков был развеян и появились первые признаки контрнаступления мусульман. В 1100–1118 годах, возможно даже больше чем во время самого Первого крестового похода, стало ясно действительное значение раздробленности приверженцев ислама. Основание западноевропейских поселений в Сирии и Палестине в те годы вполне могло быть остановлено, будь мусульмане объединены и организованы.

Успехи Бодуэна и Танкреда были основаны на гибкости подхода, смешении безжалостности и прагматизма. Так, работа по укреплению государств и покорению мусульманских селений велась не только с помощью военных кампаний, но и при посредстве дипломатии, финансовой эксплуатации и вплетения коренного нелатинского населения в причудливую ткань франкских государств. Выживание латинян также зависело от готовности и умения Бодуэна, Танкреда и их современников сочетать соперничество между собой и борьбу с сотрудничеством перед лицом общей внешней угрозы. Существовало эхо «крестоносной» идеологии в борьбе за защиту Святой земли, особенно в использовании ритуальных очищений перед сражениями и развитии культа Истинного креста. Но в то же самое время первые латинские поселенцы демонстрировали отчетливо выраженную готовность интегрировать в мир Ближнего Востока, ведя торговлю, заключая перемирия и даже военные союзы со своими мусульманскими соседями. Конечно, это разнообразие подходов просто отражало и расширяло реальность священной войны, увиденную во время Первого крестового похода. Франки могли персонифицировать мусульман и даже греков как своих врагов, в то время как на более широком уровне общались с коренным населением Леванта согласно обычным законам франкского общества.

При первых лучах рассвета 28 июня 1119 года Роджер Антиохийский собрал свою армию, приготовившись к сражению. Его люди прослушали проповедь, приняли участие в мессе и почтили святыню Истинного креста, собираясь с духом перед предстоящей битвой. В предшествующие дни Роджер отреагировал с уверенной решительностью на известие о надвигающемся вторжении мусульман. После нескольких лет пассивного и терпеливого отношения к антиохийскому экспансионизму и постоянных требований заоблачной дани мусульмане Алеппо неожиданно зашевелились. Собрав армию — более 10 тысяч человек, — новый эмир из династии Артукидов Иль-гази вышел на границу франкской Антиохии. Столкнувшись с этой угрозой, Роджер мог дождаться подкрепления от латинских соседей, в том числе Бодуэна де Бурка (который взошел на иерусалимский престол в 1118 году). Вместо этого князь собрал 700 рыцарей, 3 тысячи пехотинцев и корпус туркополов (христианизированные наемники турецкого происхождения) и вышел к восточному краю гор Белус. Роджер разбил лагерь в долине возле небольшого поселения Сармада, которое, по его мнению, было хорошо защищено окружающими скалами, и в то утро был готов начать быстрое наступление, надеясь застать врага врасплох и повторить успех 1115 года. Князь не ведал, что накануне вечером лазутчики обнаружили христиан и донесли о его местонахождении Иль-гази. Полагаясь на свое знание рельефа местности, Артукид отправил войска, которые должны были подойти к лагерю Роджера с трех сторон. Как писал один арабский хронист, на рассвете франки увидели, что окружены мусульманскими силами.[98]

Зазвучали сигнальные трубы, призывая к оружию. Роджер принялся выстраивать людей для битвы, священнослужитель с частицей Истинного креста постоянно был рядом с ним. Пока люди Иль-гази приближались, латинянам хватило времени собраться за пределами лагеря. В тщетной попытке перехватить инициативу Роджер приказал франкским рыцарям на правом фланге нанести сильный удар, и сначала создалось впечатление, что им удалось остановить мусульман. Но в ходе сражения туркополы на левом фланге отступили, и их беспорядочное бегство раскололо боевой порядок латинян. Окруженных антиохийцев становилось все меньше и меньше.

Находясь в самой гуще боя, князь Роджер подвергался ужасной опасности, но, «хотя его люди со всех сторон лежали мертвыми, он не отступал и даже не оглядывался». Латинский очевидец писал, как «принц получил пугающей силы удар по голове мечом, который рассек его череп и проник в мозг. Приняв смерть под Истинным крестом, князь отдал свое тело земле, а душу небесам». Несчастный священнослужитель с реликвией тоже был убит, хотя позже говорили, что реликвия чудесным образом «отомстила» за это убийство. Находящихся поблизости мусульман внезапно охватила такая сильная жадность — все стремились завладеть золотом и драгоценными камнями, что они начали убивать друг друга.