Нина сунулась в свой шкаф. Она искала кофточку, купленную пару недель назад, в одном из бутиков. Кофточки не обнаружилось. Обежала всю квартиру, даже сунулась в кабинет мужа. Мало ли что… Глеб по своей идиотской рассеянности мог кофтой жены полы вытереть – с него станется!

В комнате мужа было относительно чисто. Пыли, правда… И на подоконнике грязная чашка из-под кофе. У стены что-то стояло. Картина, что ли?

Нина подошла ближе, перевернула большой картонный квадрат в раме. Это была не картина, а фотография Глеба.

– О господи… – испуганно воскликнула Нина. Глеб на фотографии был как живой. Очень похожий. Еще живее, чем в жизни… Только какое-то странное фото – в коричневатой цветовой гамме, под старину. – Сепия! – вспомнила Нина.

Она поставила портрет на диван, отошла, вглядываясь…

На фото Глеб был изображен вполоборота, на фоне набережной. Особняки за его спиной, купола церквей, вода… Где это он? А, наверное, на теплоходе или на катере, которые по Москве-реке ходят.

…Какое у него спокойное и… и необыкновенное лицо. Настоящее мужское лицо – лицо человека сильного, несуетливого, честного. Такой выполнит свой долг до конца. Пойдет на смерть – если придется.

Нина и без этого портрета знала, что ее Глеб – мужчина интересный, на него всегда заглядывались женщины. За урода она бы замуж не вышла! Он умный. Талантливый. Верный.

В общем, Нина не солгала Свете Злобиной, когда сказала, что она любила и любит своего мужа. Просто Валентин все время маячил на переднем плане… Застил, так сказать. «Зачем мне еще кто-то? – вдруг подумала Нина. – Зачем искать? Вот же он… Надо вернуть Глеба!»

В том, что ей удастся вернуть мужа, Нина нисколько не сомневалась. С ее ли способностями… Только надо сделать это тонко, очень тонко!

Нина повертела портрет в руках.

Сзади карандашом было написано что-то. «Евгения Торцова», – прочитала Нина. Евгения… Ну да. Она! Фотограф же. Этот портрет сделан ее руками… Нина тщательно изучила снимок, но больше никаких зацепок не нашла. Тогда Нина, уже забыв о кофточке, подвергла кабинет мужа тщательному обыску. Ничего. Ни адресов, ни телефонов.

Уже поздним вечером женщина догадалась залезть в Интернет.

И – сразу же, первым – выскочило сообщение, что в галерее Айрата Тыклера, что на Солнечном острове, в центре Москвы, проходит выставка талантливой фотохудожницы Евгении Торцовой…

* * *

Половина восьмого утра. Первое сентября.

Глеб никуда не торопился, но Евгения вытащила его из дома ни свет ни заря… Вернее – в поисках «правильного» света.

Этим утром Евгения как раз надеялась найти интересное освещение. Правда, так и не нашла – бегала по улицам, вертела головой, чертыхалась.

– Нету света, нет!

– Да вот же – сколько солнца! – удивлялся Глеб.

– Не то, не то, не то…

…Весь вчерашний вечер они проговорили – Евгения наконец узнала всю его историю. Глеб и вправду был женат, но разве можно было назвать те отношения, которые царили в семье Глеба, – браком? «Какая странная у него жена, Нина… – думала Евгения. – Не женщина, а монстр какой-то!» Но больше всего, конечно, ее поразила история об абортах. Это вообще что-то запредельное… Нет, конечно, абортами сейчас никого не удивишь, но целенаправленно избавляться от детей мужа, чтобы родить от любовника…

В первый момент Евгения даже засомневалась – а верить ли Глебу? Она терпеть не могла женатых мужчин, которые придумывали для своих любовниц фантастические истории о своей семейной жизни. Но придумать такое… Нет, невозможно.

Рассказ Глеба поразил и… одновременно успокоил Евгению. Ведь она уже столько препятствий успела себе придумать, столько всякой ерунды, приготовилась заранее страдать… А страдать-то не из-за чего. Глеб оказался свободен для новой любви. Оказывается, у него даже детей не было… То есть Евгения ничего и ни у кого не отнимала, никакой семьи не разрушала, и препятствий как таковых вообще не существовало… Только ее страхи, ее боязнь влюбиться безоглядно.

Едва Евгения поняла это, как камень свалился с ее сердца. Она этой ночью неудержимо мечтала об одном: сделать счастливым Глеба, стать счастливой самой.

– …Замерзла? – Глеб обнял ее за плечи.

Этим сентябрьским утром и вправду было холодно – лето кончилось в один миг.

– Нет, ничего… – улыбнулась она. – Ты не торопишься?

– У меня куча времени… Встреча начнется только в два.

О том, что сегодня в одном из Центральных домов книги пройдет прощальная встреча с российскими читателями Фридриха Бергера, Евгения тоже была в курсе.

– Я читала роман твоего Бергера – «9 евро». В твоем переводе, наверное?

– Да, я его переводил.

– Мне понравилось! Когда читала, даже не думала, что встречу человека, который работал над этим текстом. А Бергер – он какой в жизни? – с любопытством спросила Евгения.

– Фридрих – большой ребенок, – усмехнулся Глеб. – Знаешь, из тех людей, которым нужна сильная рука. Ежовые рукавицы. А так – без контроля – он пропадает… Делает что хочет и тем самым губит себя.

– Разве контроль – хорошо? – удивилась Евгения. – Я вот совершенно не могу, когда мною командуют!

– У всех по-разному. Нет общих правил для всех.

– А… А Нина командовала тобой? – осторожно спросила Евгения.

– Не напрямую. Она знала мой характер и очень ловко манипулировала мною, – спокойно, не увиливая, ответил Глеб. – Я, по сути, позволил себе быть ее марионеткой. Не самая лучшая роль для мужчины…

– Ты любил ее, потому и не замечал ее манипуляций.

– Я очень любил ее, – с силой произнес Глеб. – Лучше не спрашивай о ней больше… Не хочу говорить о Нине. Я тебе рассказал – и все, давай забудем.

– Давай, – кивнула Евгения. – Только я вот еще что хочу сказать, напоследок… Ты не переживай, не терзай себя.

Глеб остановился и, нахмурившись, посмотрел Евгении в глаза.

– …Не думай о том, что тебя предали, что столько лет прожито зря, отдано женщине, которая… которая не оценила твоей любви, – торопливо продолжила Евгения. – Ничего не зря. Ничего не пропало.

– Почему? – быстро спросил Глеб.

– Потому что… потому что дело даже не в Нине.

– А в чем?

– В том, что любовь была в тебе. Неважно даже к кому… Любовь всегда была в тебе, и это самое прекрасное чувство. Она была, любовь, – в тебе, – повторила Евгения эти слова, точно заклинание, глядя Глебу в глаза. – Ты понимаешь?

Глеб некоторое время молчал… Потом по его губам пробежала судорога. Рассердился? Но он вдруг обнял Евгению.

– Ты такая хорошая… Спасибо! – Он поцеловал ее.

Она ответила на его поцелуй, засмеялась. Потом он снова поцеловал ее. Они стояли посреди дороги и целовались. И такое безудержное, нестерпимое счастье охватило опять Евгению!