Камаль исчез и в следующий миг появился вновь с плоской картонной коробкой в руках. На одном конце коробки были напечатаны китайские иероглифы, а на другом красовались череп с миндалевидным разрезом глаз и кости. Мы открыли коробку.

Внутри ее обнаружилась страшная, самого низкого качества синтетическая елка. Камаль выбросил сигарету в окно.

— Достаточно искры, и у вас в руках будет адское пекло.

На обратном пути домой, где я должен был вручить Ариане этот легковоспламеняющийся символ праздника, мы остановились в Хабусе. Я хотел купить джеллабы для детей. Эта одежда универсальна. Можно носить ее на улице, как плащ, как повседневную одежду и даже как банный халат. Мы прошлись по рядам, где продавали джеллабы, чтобы посмотреть цвета и прицениться. Каждый раз, когда мне нравилась джеллаба, которая хорошо выглядела и была мягкой на ощупь, Камаль испытывал настоящий приступ гнева. Он набрасывался на хозяина лавки, выкрикивая обидные слова в его адрес.

— Да он — просто вор! — кричал Камаль, или: — Пусть злые джинны вырвут его язык за то, что он просит так много.

На Востоке торговаться при покупке — благородное дело, там существует традиция торговли. Марокканское общество обладает одной из самых развитых бартерных экономик из всех, какие мне только приходилось видеть. Я лично всегда сам готов добавить несколько монет, лишь бы сэкономить время и купить то, что нужно. Но для настоящего марокканца уклонение от торговой баталии равносильно безответственности. Здесь на кону честь. Забыть поторговаться — значит навлечь позор на лавку.

Во всех путеводителях написано, что, отправляясь за покупками в Марокко, желательно взять с собой местного жителя. Но там ничего не говорится о том, что местный гид, скорее всего, не позволит вам купить ничего и к тому же вполне способен вовлечь вас в кулачную драку с продавцом, поскольку он должен защищать вашу честь.

В тот день Кемаль не позволил мне купить ни одной джеллабы. Он предупредил всех продавцов, что изобьет каждого, кто сделает попытку в обход него продать мне джеллабу.

— А после того, как я их побью, — добавил он, — я займусь их родственниками. Я разделаюсь с ними, а потом доберусь и до друзей!

Мне нравился Камаль, да и помощник он был толковый, за исключением тех случаев, когда на него нападал психоз тотального контроля.

— Вы не понимаете, — оправдывался Камаль. — Именно благодаря этому наше общество прочно стоит на рельсах вот уже тысячу лет. Если позволить хотя бы одному лавочнику уйти от ответственности за завышение цены, вся страна развалится как карточный домик.

Прежде чем мы уехали из Хабуса, я извинился и незаметно юркнул во двор, где, как я помнил, во время Рамадана продавался прекрасный испанский обеденный стол. Я всмотрелся в глубь магазина и разглядел его. Стол был завален горой всевозможного мусора. Было совершенно незачем вмешивать сюда Камаля. Он был сегодня совсем не в духе. Поэтому я спросил о цене сам. Владелец магазина приподнялся в своем плетеном кресле и кашлянул.

— Столик вам очень нравится? — поинтересовался он.

— О да, — ответил я. — Обладание им сделает меня счастливейшим человеком в Марокко.

Торговец потер кончики пальцев друг о друга.

— Поскольку стол так вам понравился, цена увеличилась. Теперь он стоит шесть milles дирхамов, шестьсот долларов.

Собака лает, караван идет.

В новогоднюю ночь сердца наши преисполнились надеждой. Хотелось верить, что мы оставляем все свои проблемы в этом году, подобно змее, сбрасывающей старую, изношенную кожу, и вступаем в новый год, полный радужных перспектив. В ближайшие двенадцать месяцев я намеревался стать хозяином своих собственных решений и главой Дома Калифа. В последние минуты уходящего декабря я напыщенно заявил Рашане, что больше не позволю сторожам, имаму, Камалю и каким бы то ни было мастерам манипулировать мною.

Часы пробили двенадцать раз. Мы чокнулись, глотнули терпкого марокканского вина и помолились. Я молился, чтобы в наступившем году не было никаких особых происшествий и сюрпризов.

Через десять минут мы были готовы отойти ко сну. Я залез под перину и закрыл глаза. Снаружи, в бидонвиле, стояла тишина. Даже ослы успокоились. Было слышно только, как морской бриз колышет листья эвкалипта и одна сова подзывает другую. Никто в трущобах не собирался отмечать наступление нового года. Такие празднества не для бедных, а для тех, кто уже имеет больше, чем надо.

В четверть первого у меня зазвонил мобильный телефон. Это был Камаль. Похоже, он был очень пьян. Он сказал, что неожиданно возникла проблема.

— Что случилось?

— Водитель грузовика.

— Что с ним такое?

— Его арестовали.

— И что?

У Камаля дрожал голос:

— У него остался наш песок.

В обычных условиях ничто не взволновало бы меня менее, чем подобное известие. Но, как ясно мне дал понять Камаль, водитель грузовика держал в руках ключ к моей судьбе. Все зависело от него. Без него не будет дешевого песка, а без песка невозможно класть беджмат. Без плитки на полу нечего и думать делать стены, а без стен нельзя будет подключить канализацию. И очень скоро весь ремонт пойдет прахом. А если такое произойдет, то, по мнению Камаля, мои дети будут болеть, а Рашана разведется со мной. Логика железная.

— Вас спасет от развода только одно, — угрюмо сказал Камаль. — Нам нужно вызволить водителя грузовика из тюрьмы.

Через час после наступления нового года Камаль и я сидели в джипе. Мы выезжали из Касабланки по пустынной набережной. Было темно и ветрено, это была одна из тех ночей, когда в мире царствует зло. Камаль был слишком пьян, чтоб вести машину, но, несмотря на это, мой помощник все же сел за руль. Он хвастался, что знает здесь каждый поворот и может вести машину с завязанными глазами. Пока мы ехали зигзагами по южной части города, Камаль рассказал мне о водителе грузовика, Абдуле Хаке.

— Он работает на нашу семью чуть ли не с детства. И его отец тоже работал на нас, а еще раньше — его дед. Между нами существуют почти родственные узы. И если он в беде, то для нас дело чести помочь ему.

— Почему его посадили в тюрьму?

— За обычное дело, — сказал Камаль.

— За какое дело?

— За блуд.

Камаль вылез из джипа и направился в тюрьму, я робко последовал за ним.

Дежурный полицейский сказал, что Абдул Хак просидит здесь с месяц. У него отберут права, машину выставят на аукцион, а ценный груз, песок, продадут. Положение было не из лучших, но в Марокко любые проблемы можно разрешить в мгновение ока.

Не прошло и часа, как мы подкупили охрану, освободили Абдулу Хака и получили свой песок обратно. Я надеялся, что этот первый успех в первые часы нового года послужит хорошим предзнаменованием, залогом будущих удач.